St.Absinthia
06.03.2009, 02:17
А может, мы всего лишь чье-то воспоминание?
Сегодня сто лет со дня рождения великого польского сатирика, афориста, и вообще, очень-очень хорошего дяденьки, Станислава Ежи Леца.
Чтобы стать бессмертным, надо для начала умереть.
Мы знаем многих людей, которых обессмертил удачно сказанный ими афоризм. Например, мало кто скажет, когда жил французский король Франциск Первый и что он сделал для блага Франции, но в памяти осталось гордое: "Всё потеряно, кроме чести!". Блестящие фразы Талейрана, Бернарда Шоу, Черчилля помнят и повторяют и в наши дни. Но очень нечасто бывает так, что простые афоризмы, только собранные вместе, столь адекватны внутреннему миру и мировоззрению их создателя, как может быть адекватно большое художественное произведение.
Мы все понимаем. Поэтому и не можем ничего понять.
Автор знаменитых "Непричесанных мыслей" родился во Львове, 6 марта 1909 года во Львове, входившем тогда в состав Австро-Венгерской Империи.
Фамилия его рано умершего отца была Туш-Летц. Первая часть фамилии с течением лет куда-то задевалась, и осталось лишь окончание.
"Лец" на идиш означает "пересмешник", "клоун".
Все уже написано. К счастью, не обо всем еще подумано.
До начала второй мировой войны Станислав Ежи Лец успел пройти обычный для представителя польской творческой интеллигенции путь: сотрудничество с мелкими диссидентскими журналами, литературное кабаре, первые поэтические опыты.
Помните: у человека нет выбора, он должен быть человеком!
В 1933 году во Львове выходит первый поэтический томик Леца "Barwy" (Цвета).
В нём преобладали поэмы и стихи острого социально-политического звучания: оставшаяся кошмарным воспоминанием его детских лет Первая мировая война навсегда сделала поэта страстным антимилитаристом.
Желтый (из сборника "Цвета")
лимоны тоннами лимоны
цыплят продрогших миллионы
под квочкой необъятной солнца
и словно
ветви пальмы стонут
под желтым натиском цитронов
кислые немые канарейки
въесться в запах ваш бы рьяно-острый
вышибут мурашки вон из кожи клейкой
о вороньи вороные ноздри
афродиты негритянской груди
острые соски беспомощно повисли
о хотя б метафоры орудьем
я лимон над солнцем бы возвысил!
перевод Евгения Фридмана
Вот страж закона - охраняет его так идеально, что никто не может воспользоваться.
Переехав в Варшаву, начинает сотрудничать с газетой "Dziennik Popularny" (Популярный Ежедневник) — политическим изданием, пропагандировавшим идею создания антифашистского народного фронта, в котором публиковалась его ежедневная судебная хроника, вызывавшая особое раздражение "блюстителей порядка". После приостановки властями издания газеты, чтобы избежать грозившего ему ареста, Лец выехал в Румынию. Спустя некоторое время он возвращается на родину, крестьянствует в деревне на Подолье, служит в адвокатской конторе в Чорткове, затем, вернувшись в Варшаву, продолжает литературную и публицистическую деятельность.
Хочешь, чтобы люди не увидели твоего лица - выйди голым.
Перед самой войной он завершает подготовку к печати обширного тома фрашек и подольской лирики под названием "Ziemia pachnie" (Пахнет землей), но выйти в свет книга уже не успела.
Не зови ночью на помощь, соседей разбудишь.
Начало войны застало Леца в его родном городе. Об этом страшном этапе своей жизни он рассказал позднее в нескольких скупых строчках автобиографии: "Пору оккупации я прожил во всех тех формах, какие допускало то время. 1939-1941 я провел во Львове, 1941—1943 - в концлагере под Тернополем. В 1943 году, в июле, с места предстоявшего мне расстрела я сбежал в Варшаву, где работал в конспирации редактором военных газет Гвардии Людовой и Армии Людовой на левом и правом берегах Вислы. Потом ушёл к партизанам, сражавшимся в Люблинском воеводстве, после чего воевал в рядах регулярной армии".
Могло быть хуже. Твой враг мог оказаться твоим другом.
При повторной попытке бегства из концлагеря он был схвачен и приговорён к расстрелу. Эсэсовец заставил обречённого на смерть рыть себе могилу, но погиб сам от его удара лопатой по шее (стихотворение "Кто копал себе могилу", только вот, не нашла я его, хотя вроде как такое известное, и якобы почти на все языки переведено, в моем сборнике его нет, а в инете находится упоминание только вот в этом контексте). Переодевшись в немецкий мундир, Лец в таком виде пересёк всё генерал-губернаторство, как гитлеровцы именовали захваченную Польшу. В 1944 году, сражаясь в рядах первого батальона Армии Людовой, скрывался в парчевских лесах и участвовал в крупном бою под Рембловом. После освобождения Люблина вступил в 1-ю армию Войска Польского в звании майора. За участие в войне получил Кавалерский Крест ордена "Polonia Restituta". (Возрожденная Польша).
Чтобы дойти до истоков, надо плыть против течения.
В 1945 г., поселившись в Лодзи, Лец вместе с друзьями — поэтом Леоном Пастернаком и художником-карикатуристом Ежи Зарубой возрождает издание популярнейшего юмористического журнала "Шпильки". На следующий год вышел его стихотворный сборник "Notatnik polowy" (Полевой блокнот), включавший стихи военных лет и строфы, посвящённые сражениям партизанской поры и павшим товарищам поэта-солдата. Тогда же был опубликован томик его сатирических стихов и фрашек, созданных перед войной, — "Spacer cynika" (Прогулка циника).
Песня (из сборника "Полевой блокнот")
Лесное дно сплошная мякоть
черники, что давили мы,
июнем тем идя в атаку,
и были рты у нас черны.
И сладкими казались песни
от горечи черники той.
Мы засыпали в этой смеси
крови и пота в лютый зной.
Письмо мне диктовал товарищ.
У пня вдвоем сидели мы.
Ты напиши, о чем мечтаешь,
черничными чернилами.
Приказ на запад был идти нам.
Был теплый ветер с Вислы волгл.
Со лбом, обрызганным черникой,
в лесу товарищ мой умолк.
перевод Евгения Фридмана
Я не согласен с математикой. По-моему, сумма нулей дает устрашающее число.
Была сразу после войны такая идеалистическая мода: представлять польскую культуру за рубежом доверяли самим представителям культуры. Лец в 1946 году был направлен в Вену в качестве атташе по вопросам культуры политической миссии Польской Республики. Вскоре на родине опубликован томик его сатирической поэзии, созданной после войны, — "Zycie jest fraszka" (Жизнь — это фрашка), а затем сборник "Новых стихов".
*** (из фрашек)
Всяк тем живёт, что рок ему принёс:
Один кропает стих, другой - донос.
А если два таланта есть в руках,
То можно накропать донос в стихах.
перевод Самуила Черфаса
Из Вены поэт наблюдал возникновение еврейского государства и мертвящее душу становление просталинского режима Болеслава Берута на родине. После мучительных раздумий, в 1950 году, Лец переехал в Израиль. Там пишет сборник "Rukopis jerozolimski" (Иерусалимская рукопись).
Но на Земле Обетованной его хватило лишь на два года: уже в 1952 году он вернулся в Польшу. Вернулся, прекрасно зная, что публиковать собственные стихи ему там не дадут. Но - все же вернулся, чтобы несколько лет поневоле заниматься исключительно художественным переводом.
Ну, пробил головой стену. И что же ты будешь делать в соседней камере?
Потом были октябрь 1956 года, "новая линия" Владислава Гомулки, "польская оттепель". Именно тогда, в 1957 году, и были впервые напечатаны "Mysli nieuczesane" (Непричесанные мысли), принесшие Станиславу Ежи Лецу всемирную славу. Он позже вспоминал:
Если бы варшавские кафе закрывались на два часа позже, “мыслей” было бы процентов на 30 больше... "Непричесанные мысли" записывались в кафе, в трамваях, в парках, ба! — даже в клубе литераторов. Вообще-то, я всегда мыслил таким образом, только врожденная скромность не позволяла отважиться на то, чтобы записывать, а тем более публиковать эти мои "непричесанные мысли"... Это беседы с самим собой, их можно было бы определить как попытку охарактеризовать явления нашей действительности.
Некоторые публицисты утверждают, что написанию книги "Mysli nieuczesane" способствовала атмосфера польской "весны" 1957 года.
Прекрасная ложь? Внимание! Это уже творчество.
Последние поэтические томики Леца — "Kpi^ i pytam о drog?" (Насмехаюсь и спрашиваю про дорогу — 1959), "Do Abia i Kama" (Авелю и Каину — 1961), "List gonczy" (Объявление о розыске — 1963), "Poema gotowe do skoku" (Поэмы, готовые к прыжку — 1964) — отмечены, по свидетельству самого автора, наблюдаемой им у себя "склонностью ко все большей конденсации художественной формы". Это относится и к опубликованному на страницах литературной прессы циклу "Ксении", состоящему из коротких лирико-философских стихотворений, и к серии прозаических миниатюр "Маленькие мифы", форму которых Лец определил как "новый вариантик непричёсанных мыслей с собственной фабулой-анекдотом".
По их словам узнаете, о чем они хотели умолчать.
То были самые счастливые годы его жизни - и самые печальные. Долгая и тяжелая болезнь оборвала его жизнь 7 мая 1966 года.
Даже хэппи-энд - это всего лишь конец.
Непричесанный сайт (http://letz.ramot.ru/)
Сегодня сто лет со дня рождения великого польского сатирика, афориста, и вообще, очень-очень хорошего дяденьки, Станислава Ежи Леца.
Чтобы стать бессмертным, надо для начала умереть.
Мы знаем многих людей, которых обессмертил удачно сказанный ими афоризм. Например, мало кто скажет, когда жил французский король Франциск Первый и что он сделал для блага Франции, но в памяти осталось гордое: "Всё потеряно, кроме чести!". Блестящие фразы Талейрана, Бернарда Шоу, Черчилля помнят и повторяют и в наши дни. Но очень нечасто бывает так, что простые афоризмы, только собранные вместе, столь адекватны внутреннему миру и мировоззрению их создателя, как может быть адекватно большое художественное произведение.
Мы все понимаем. Поэтому и не можем ничего понять.
Автор знаменитых "Непричесанных мыслей" родился во Львове, 6 марта 1909 года во Львове, входившем тогда в состав Австро-Венгерской Империи.
Фамилия его рано умершего отца была Туш-Летц. Первая часть фамилии с течением лет куда-то задевалась, и осталось лишь окончание.
"Лец" на идиш означает "пересмешник", "клоун".
Все уже написано. К счастью, не обо всем еще подумано.
До начала второй мировой войны Станислав Ежи Лец успел пройти обычный для представителя польской творческой интеллигенции путь: сотрудничество с мелкими диссидентскими журналами, литературное кабаре, первые поэтические опыты.
Помните: у человека нет выбора, он должен быть человеком!
В 1933 году во Львове выходит первый поэтический томик Леца "Barwy" (Цвета).
В нём преобладали поэмы и стихи острого социально-политического звучания: оставшаяся кошмарным воспоминанием его детских лет Первая мировая война навсегда сделала поэта страстным антимилитаристом.
Желтый (из сборника "Цвета")
лимоны тоннами лимоны
цыплят продрогших миллионы
под квочкой необъятной солнца
и словно
ветви пальмы стонут
под желтым натиском цитронов
кислые немые канарейки
въесться в запах ваш бы рьяно-острый
вышибут мурашки вон из кожи клейкой
о вороньи вороные ноздри
афродиты негритянской груди
острые соски беспомощно повисли
о хотя б метафоры орудьем
я лимон над солнцем бы возвысил!
перевод Евгения Фридмана
Вот страж закона - охраняет его так идеально, что никто не может воспользоваться.
Переехав в Варшаву, начинает сотрудничать с газетой "Dziennik Popularny" (Популярный Ежедневник) — политическим изданием, пропагандировавшим идею создания антифашистского народного фронта, в котором публиковалась его ежедневная судебная хроника, вызывавшая особое раздражение "блюстителей порядка". После приостановки властями издания газеты, чтобы избежать грозившего ему ареста, Лец выехал в Румынию. Спустя некоторое время он возвращается на родину, крестьянствует в деревне на Подолье, служит в адвокатской конторе в Чорткове, затем, вернувшись в Варшаву, продолжает литературную и публицистическую деятельность.
Хочешь, чтобы люди не увидели твоего лица - выйди голым.
Перед самой войной он завершает подготовку к печати обширного тома фрашек и подольской лирики под названием "Ziemia pachnie" (Пахнет землей), но выйти в свет книга уже не успела.
Не зови ночью на помощь, соседей разбудишь.
Начало войны застало Леца в его родном городе. Об этом страшном этапе своей жизни он рассказал позднее в нескольких скупых строчках автобиографии: "Пору оккупации я прожил во всех тех формах, какие допускало то время. 1939-1941 я провел во Львове, 1941—1943 - в концлагере под Тернополем. В 1943 году, в июле, с места предстоявшего мне расстрела я сбежал в Варшаву, где работал в конспирации редактором военных газет Гвардии Людовой и Армии Людовой на левом и правом берегах Вислы. Потом ушёл к партизанам, сражавшимся в Люблинском воеводстве, после чего воевал в рядах регулярной армии".
Могло быть хуже. Твой враг мог оказаться твоим другом.
При повторной попытке бегства из концлагеря он был схвачен и приговорён к расстрелу. Эсэсовец заставил обречённого на смерть рыть себе могилу, но погиб сам от его удара лопатой по шее (стихотворение "Кто копал себе могилу", только вот, не нашла я его, хотя вроде как такое известное, и якобы почти на все языки переведено, в моем сборнике его нет, а в инете находится упоминание только вот в этом контексте). Переодевшись в немецкий мундир, Лец в таком виде пересёк всё генерал-губернаторство, как гитлеровцы именовали захваченную Польшу. В 1944 году, сражаясь в рядах первого батальона Армии Людовой, скрывался в парчевских лесах и участвовал в крупном бою под Рембловом. После освобождения Люблина вступил в 1-ю армию Войска Польского в звании майора. За участие в войне получил Кавалерский Крест ордена "Polonia Restituta". (Возрожденная Польша).
Чтобы дойти до истоков, надо плыть против течения.
В 1945 г., поселившись в Лодзи, Лец вместе с друзьями — поэтом Леоном Пастернаком и художником-карикатуристом Ежи Зарубой возрождает издание популярнейшего юмористического журнала "Шпильки". На следующий год вышел его стихотворный сборник "Notatnik polowy" (Полевой блокнот), включавший стихи военных лет и строфы, посвящённые сражениям партизанской поры и павшим товарищам поэта-солдата. Тогда же был опубликован томик его сатирических стихов и фрашек, созданных перед войной, — "Spacer cynika" (Прогулка циника).
Песня (из сборника "Полевой блокнот")
Лесное дно сплошная мякоть
черники, что давили мы,
июнем тем идя в атаку,
и были рты у нас черны.
И сладкими казались песни
от горечи черники той.
Мы засыпали в этой смеси
крови и пота в лютый зной.
Письмо мне диктовал товарищ.
У пня вдвоем сидели мы.
Ты напиши, о чем мечтаешь,
черничными чернилами.
Приказ на запад был идти нам.
Был теплый ветер с Вислы волгл.
Со лбом, обрызганным черникой,
в лесу товарищ мой умолк.
перевод Евгения Фридмана
Я не согласен с математикой. По-моему, сумма нулей дает устрашающее число.
Была сразу после войны такая идеалистическая мода: представлять польскую культуру за рубежом доверяли самим представителям культуры. Лец в 1946 году был направлен в Вену в качестве атташе по вопросам культуры политической миссии Польской Республики. Вскоре на родине опубликован томик его сатирической поэзии, созданной после войны, — "Zycie jest fraszka" (Жизнь — это фрашка), а затем сборник "Новых стихов".
*** (из фрашек)
Всяк тем живёт, что рок ему принёс:
Один кропает стих, другой - донос.
А если два таланта есть в руках,
То можно накропать донос в стихах.
перевод Самуила Черфаса
Из Вены поэт наблюдал возникновение еврейского государства и мертвящее душу становление просталинского режима Болеслава Берута на родине. После мучительных раздумий, в 1950 году, Лец переехал в Израиль. Там пишет сборник "Rukopis jerozolimski" (Иерусалимская рукопись).
Но на Земле Обетованной его хватило лишь на два года: уже в 1952 году он вернулся в Польшу. Вернулся, прекрасно зная, что публиковать собственные стихи ему там не дадут. Но - все же вернулся, чтобы несколько лет поневоле заниматься исключительно художественным переводом.
Ну, пробил головой стену. И что же ты будешь делать в соседней камере?
Потом были октябрь 1956 года, "новая линия" Владислава Гомулки, "польская оттепель". Именно тогда, в 1957 году, и были впервые напечатаны "Mysli nieuczesane" (Непричесанные мысли), принесшие Станиславу Ежи Лецу всемирную славу. Он позже вспоминал:
Если бы варшавские кафе закрывались на два часа позже, “мыслей” было бы процентов на 30 больше... "Непричесанные мысли" записывались в кафе, в трамваях, в парках, ба! — даже в клубе литераторов. Вообще-то, я всегда мыслил таким образом, только врожденная скромность не позволяла отважиться на то, чтобы записывать, а тем более публиковать эти мои "непричесанные мысли"... Это беседы с самим собой, их можно было бы определить как попытку охарактеризовать явления нашей действительности.
Некоторые публицисты утверждают, что написанию книги "Mysli nieuczesane" способствовала атмосфера польской "весны" 1957 года.
Прекрасная ложь? Внимание! Это уже творчество.
Последние поэтические томики Леца — "Kpi^ i pytam о drog?" (Насмехаюсь и спрашиваю про дорогу — 1959), "Do Abia i Kama" (Авелю и Каину — 1961), "List gonczy" (Объявление о розыске — 1963), "Poema gotowe do skoku" (Поэмы, готовые к прыжку — 1964) — отмечены, по свидетельству самого автора, наблюдаемой им у себя "склонностью ко все большей конденсации художественной формы". Это относится и к опубликованному на страницах литературной прессы циклу "Ксении", состоящему из коротких лирико-философских стихотворений, и к серии прозаических миниатюр "Маленькие мифы", форму которых Лец определил как "новый вариантик непричёсанных мыслей с собственной фабулой-анекдотом".
По их словам узнаете, о чем они хотели умолчать.
То были самые счастливые годы его жизни - и самые печальные. Долгая и тяжелая болезнь оборвала его жизнь 7 мая 1966 года.
Даже хэппи-энд - это всего лишь конец.
Непричесанный сайт (http://letz.ramot.ru/)