Про папу Вильяма:


"Ты уж стар, папа Вильям, -- юнец произнес,
-- Волос твой побелел радикально,
Но стоишь вверх ногами! Ответь на вопрос
-- В твоем возрасте это нормально?"

"С юных дней, -- папа Вильям промолвил в ответ,
-- Думал я -- это мозгу опасно,
Но поняв, что мозгов в голове моей нет,
На макушке стою ежечасно."

"Ты уж стар, -- молвил сын, -- как я раньше сказал,
Да и жиром изрядно набит;
Отчего ж ты не входишь, как прочие, в зал,
А в дверях исполняешь кульбит?

"С юных дней, -- молвил старец, тряхнув сединой,
-- Я поддерживал гибкой осанку,
Ибо мазал конечности мазью одной
-- Вот, не купишь ли? Шиллинг за банку!

"Ты уж стар, твоя челюсть беззубая вся,
Ей лишь студень жевать остается;
Ты ж съедаешь с костями и клювом гуся
-- Объясни, как тебе удается?"

"С юных дней, -- старец рек, -- по судам я ходил,
Вел с женой в каждом случае спор,
И развил свою челюсть, что твой крокодил
-- Не ослабла она до сих пор."
"Ты уж стар, -- молвил сын, -- и, вообще говоря,
Глаз твой менее зорок, чем прежде,
Как же ты в равновесии держишь угря
На носу? Объясни мне, невежде."

"Хватит! На три вопроса получен ответ!
-- Крикнул старец нахальному сыну,
-- Целый день, что ли, слушать мне этакий бред?
Прочь ступай, или с лестницы скину!"



И знаменитый Тюлень и Плотник:

Сияло солнце в небесах,
Светило во всю мочь,
Была светла морская гладь,
Как зеркало точь-точь,
Что очень странно – ведь тогда
Была глухая ночь.


И недовольная луна
Плыла над бездной вод,
И говорила: «Что за чушь
Светить не в свой черед?
И день – не день, и ночь – не ночь,
А все наоборот».


И был, как суша, сух песок.
Была мокра вода.
Ты б не увидел в небе звезд —
Их не было тогда.
Не пела птица над гнездом —
Там не было гнезда.


Но Морж и Плотник в эту ночь
Пошли на бережок,
И горько плакали они,
Взирая на песок:
– Ах, если б кто-нибудь убрать
Весь этот мусор мог!


– Когда б служанка, взяв метлу,
Трудилась дотемна.
Смогла бы вымести песок
За целый день она?
– Ах, если б знать! – заплакал Морж, —
Проблема так сложна!


– Ах, Устрицы! Придите к нам, —
Он умолял в тоске, —
И погулять, и поболтать
Приятно на песке.
Мы будем с вами до утра
Бродить рука в руке.



Но Устрицы преклонных лет
Не выплыли на зов.
К чему для странствий покидать
Страну своих отцов?
Ведь можно дома в тишине
Прожить в конце концов.


А юных Устриц удержать
Какой бы смертный мог?
Они в нарядных башмачках
Выходят на песок.
Что очень странно – ведь у них
Нет и в помине ног.


И, вымыв руки и лицо
Прохладною водой,
Они спешат, они ползут
Одна вослед другой
За Плотником и за Моржом
Веселою гурьбой.


А Морж и Плотник шли и шли
Час или два подряд,
Потом уселись на скале
Среди крутых громад,
А Устрицы – все до одной —
Пред ними стали в ряд.


И молвил Морж: «Пришла пора
Подумать о делах:
О башмаках и сургуче.
Капусте, королях,
И почему, как суп в котле,
Кипит вода в морях».



Взмолились Устрицы: «Постой!
Дай нам передохнуть!
Мы все толстушки, и для нас
Был очень труден путь».
– Присядьте, – Плотник отвечал, —
Поспеем как-нибудь.


– Нам нужен хлеб, – промолвил Морж, —
И зелень на гарнир,
А также уксус и лимон,
И непременно сыр,
И если вы не против, то
Начнем наш скромный пир.


– Ах, неужели мы для вас
Не больше, чем еда,
Хотя вы были так добры,
Нас пригласив сюда!
А Морж ответил: «Как блестит
Вечерняя звезда!


Я очень рад, что вы пришли
В пустынный этот край.
Вы так под уксусом нежны —
Любую выбирай».
А Плотник молвил: «Поскорей
Горчицу мне подай!»


– Мой друг, их заставлять спешить
Отнюдь мы не должны.
Проделав столь тяжелый путь,
Они утомлены.
– С лимоном, – Плотник отвечал, —
Не так они вкусны.



– Мне так вас жаль, – заплакал Морж
И вытащил платок, —
Что я не в силах удержать
Горючих слез поток.
И две тяжелые слезы
Скатились на песок.


А Плотник молвил: «Хорошо
Прошлись мы в час ночной.
Наверно, Устрицы хотят
Пойти к себе домой?»
Но те молчали, так как их
Всех съели до одной.