Кого не ненавидишь, того трудно понять, тут ты безоружен, тебе нечем вскрыть человека.

И в настоящем, и в прошлом немало найдется прекрасного и возвышенного, которое потому лишь и стало прекрасным и возвышенным, что было воспето поэтами.

Любовь-то как раз больше всего и нуждается, чтобы ее представляли не такой, какая она есть на самом деле.

Мне понятно также, что должны существовать живописцы, которые малевали бы для простого народа изображения святых, чтобы людям было кого боготворить, кого-нибудь не такого нищего и грязного, как они сами.

И изображения, наглядно показывающие черни, что их бог распят, что его распяли, когда он пытался совершить что-то в этой жизни, и что, выходит, надеяться им здесь, на земле, не на что.

Они воображают, будто могут беседовать со Вселенной, и радуются, получая мудреные ответы.
Разворачивают свои карты звездного неба и читают в небесах, как по книге. Только книга-то эта ими же самими и написана, а звезды движутся своими собственными неведомыми путями, даже и не подозревая, что там в ней сказано.

Любовь смертна. И когда она умрет, то начинает разлагаться и гнить и может образовать почву для новой любви. Мертвая любовь живет тогда своей невидимой жизнью в живой, и, в сущности, у любви нет смерти.

Они думают, это я навожу на них страх, а на самом деле - тот карлик, что сидит в них же самих, уродливое человекообразное существо
с обезьяньей мордой, это он высовывает свою голову из глубин их души. Они пугаются, потому что сами не знают, что в них сидит другое существо. ... Они удивительно замаскированы, необъяснимы и многолики.
И они уродливы, хотя по ним этого не видно.

Достойный зависти блаженный! Тот, для кого и камень драгоценность, на каждом шагу натыкается на сокровища.


Пер Лагерквист - Карлик (и это еще меньше трети книги!)