несколько ранних расказов. Не про вампиров.

[Дарсия]

Мост

Машины слева, машины справа. Железные туши снуют туда сюда, надсадно визжат тор-моза и предупредительные сигналы… А Он идет по разделительной полосе, и нет ему де-ла до того что вокруг…
Справа остановился дорогой джип, из него выкатилась четверка коротко стриженных мужчин. Эра алых пиджаков уже минула, но нехитрое сословие братков можно распо-знать по количеству чуть ли не женской бижутерии.
Его догоняет первый. На шее золотая цепь, дергает за рукав со словами «Мужик ты че?..» и… глотает ругательство, так его и не закончив. Они встретились глазами. «Мужик, изви-ни. Иди… иди…» побледнев произносит стриженный.
И Он идет. А вокруг – вокруг течет жизнь. Обыкновенный будний вечер. Люди спешат с работы, забегают в магазины, спешат купить что подешевле, снуют, мельтешат, как мура-вьи набиваются в муравейники-дома, толпами прячутся под козырьки подъездов.
Потому что начинается дождь.
А Он идет.
На нем – летняя рубаха с коротким рукавом, светлые брюки, и бежевые кожаные туфли. От силы пятнадцать градусов тепла вокруг.
А ему не холодно. Ему вообще нет дела до того, что вне его души.
Шаг. Другой. Третий. Три тысячи восемьсот девяносто пятый.
Всё тот же надсадный визг тормозов вокруг. Все та же перекличка предупредительных сигналов.
Только… Его пустые холодные глаза выхватывают вдалеке фигурку девушки… Та бредет по разделительной полосе в том же направлении что и он. Только Она ежится от холода и будто бы дрожит всхлипывая. Или это дождь так шутит над зрением?
Он ускоряет шаг…
Девушка идет куда медленнее.
Догнал.
Да она плачет. И идет туда же куда и он.
Он берет её за руку. Непонимающий напуганный взгляд. И вдруг только по глазам они понимают что их пути слились в один. Немой вопрос.
- СПИД. – проглотив всхлип произносит девушка.
- Рак. – коротко отвечает он.
- Два месяца.
- Две недели жизни и месяц в больничной койке.
- Зачем? – она остановилась и прижалась всем телом к незнакомому еще но уже род-ному человеку.
- Скоро узнаем – ядовитая усмешка на его губах.
Дальше они шли вместе. До моста им оставалось две тысячи шагов.
И пятьдесят три метра до ледяной воды под ним.
Две тысячи пятьдесят три метра счастья.
Шаг. Другой. Третий. Тысяча девятьсот девяносто восьмой.
- Скажи… ты веришь, что потом что-то будет? – тихо спрашивает она.
- Нет.
Тысяча девятьсот девяносто девятый шаг.
- Тогда почему?
- Мне не нужны подачки. – разве не подачка две лишних недели жизни?
- А если это шанс… а если… - её пальчики судорожно впиваются в его ладонь.
Он хочет ответить что-то резкое… как вдруг последняя капля ливня разбивается о парапет моста… и в уже безоблачном небе встает радуга, она берет свое начало в реке с ледяной водой, до которой пока что пятьдесят четыре метра… Шумный муравейник многомилли-онного города рассечен холодной гладью реки. И ровно посередине – меж двумя киша-щими людьми кварталами две души, которым осталось всего несколько глотков воздуха.
Он впервые смотрит не в глаза, а в лицо своей спутницы и понимает, что она красива. Она тоже оглядывает его. И вдруг… они искренне но тихо смеются. Смеются вместе понимая что…
- Это глупо. Но я счастлива. Не смейся! Я всегда… всегда была одна. А сейчас есть ты.
- Я тоже один. Был один.
- Можно я тебя поцелую?
- Ты была права когда сказала, что отпущенный нам срок не подачка а подарок.
И вот уже не пятьдесят четыре метра до воды, но пятьдесят четыре метра и один поцелуй.
И нет смысла отказываться от подарка небес.
Две души на мосту разделяющем жизнь и смерть.
Только их уже не разделит ничто и никогда.
И в жизни и в смерти они будут вместе. Они счастливы.

[Дарсия]

В далёком синем небе, на фоне снежно белого облака чёрным крестом застыл силуэт хищной птицы. Молодой ястреб радовался первой охоте… А где-то внизу над чёрным омутом пестрела белыми телами стая лебедей. Всего-то и надо, что сложить крылья, камнем рухнуть с неба, и вонзить когти в нежное мясо такой большой и уязвимой добыче. Всего один миг. Не важно поднимет ли он тушу водоплавающей птицы или просто убив бросит в черный омут. Каждый кто был на первой охоте знает – добыча не так сладка, как вкус крови на языке. Но миг растянулся на вечность – среди грязно-белых силуэтов ястреб углядел, угольно-черную лебедь. Самая заметная среди братьев и сестёр, она должна была стать добычей крылатого охотника – но… Она смотрела на своего убийцу и не могла отвести взгляда – разве можно не влюбиться в хищника настигающего добычу. А ястреб не увидел отчаяния, страха или слепой жажды боя в глазах своей жертвы. Крылья вновь раскрылись над водной гладью – белесые туши поспешили убраться подальше от верной смерти, а чёрная лебедь смотрела на охотника с вызовом и восхищением. Если бы птицы умели говорить – они сказали бы много слов, может быть лишних, может нужных… И разошлись бы, как расходятся люди. Но птицы не знают лживых фраз и намеков. Птицы всё ещё умеют любить. И эти двое – полюбили друг друга. Ястреб полюбил лебедь, за черные перья и непокорность, несвойственную добыче, а та влюбилась в охотника за хищный взгляд, и размах сильных крыльев. Они любили друг друга почти целую вечность – или всего пару мгновений – пока крылья ястреба не коснулись водной глади. Сотни брызг, полный боли и непонимания птичий крик… Ястреб был молод и не знал, что вода держит не всех, что его удел небо… Он тонул бешено молотя отяжелевшими крылами, а лебедь смотрела на него с вызовом «Что же ты, герой, будешь делать теперь? Выходит ты не смел – ты просто глуп!» Но лебедь любила ястреба, и если бы могла говорить – сказала «Нам не суждено быть вместе, тебе не жить на реке, а мне не мило холодное небо. Прости.» Она уплыла, оставит возлюбленного на верную смерть. Но он выжил – течение вынесло охотника на берег, а солнце высушило перья. Его полюбила ястребица, а он принял любовь. И жил… по птичьим меркам долго – но вышло так, что старому охотнику вновь случилось лететь над прежним омутом – он не хотел смотреть вниз, он нёс добычу в гнездо… Но… он вновь увидел свою лебедь – та билась в силках птицелова… Птицы умнее людей, но иногда они ведут себя как люди – и ястреб выпустив добычу спикировал вниз, камнем падая на грудь охотника… Он погиб. Лебедь тоже задохнулась в силках. Но пока она жила – пела для любимого, пела так, что слезы текли из глаз птицелова, и низких тяжелых облаков…

[Dee]

Мост

И в жизни и в смерти они будут вместе. Они счастливы.

я бы убрала эту строку. конец наступил если не перед ней, то еще чуть раньше.
м...стиль вашего повествования часто походит на мой собственный... хотя перегружен чем-то таким... межометием "А" во-первых, и, наверное, вашими попытками передать городское настроение, если чесна, муравейники - это уже боян. во время прочтения хотелось сказать "харррашшо", ибо с одной-двух фраз уже понятна атмосфера.

В далёком синем небе...

как-то высокопарно и некрасиво. плюс пунктуационные ошибки. если уж пишете - будьте добры соблюдать правила...

[Дарсия]

это я давно писал... еще в школьные годы) так что не запаривался особо)))))

[Dee]

да походу тут очень многие так давно писали, что им даже сейчас пофиг, лишь бы выложить, а нахрен тогда мозг херней заливать если вы "не запариваетесь", что это!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
грррррр

[Дарсия]

Если читаешь и высказываешь мнение - значит глаз зацепился, значит есть эмоции. Не так? если любой даже самый убогий детский труд вызывает эмоции - он имеет право на существование.
То что не интересно с первых словможно тупо игнорировать.
Не уверен, что вам нравится самоутверждаться что-то кому-то советуя или критикуя. Хотя разные люди бывают...