"Меж Тьмой и Светом"

[Кэролайн]

- Так ты послал меня, чтоб я зачал ребенка с родной сестрой?! – теперь уже Анкель начал приходить в ярость, – Ты, старый извращенец! Ты все эти годы обманывал и меня, и ее, и мою мать! Только я никого из наших не убивал! Даже Кристин вместе с ее тупым дружком!



- МОЛЧАТЬ!!! – никогда еще старший граф де Ля Морт не проявлял такого гнева, – Мне сообщили, что ты убил мою маленькую Кристин, ее друга и даже слугу!



- Это ложь, отец! – лицо Анкеля исказилось от злости и отвращения при мысли об убийстве урода-слуги, - Для чего мне могло бы это понадобиться?! По-твоему я торчал в этой дыре столько времени, чтоб потом убить Кристин вместе с моим не рожденным ребенком? Зачем мне это?!
- А вот это я сейчас и узнаю! – глаза Вильгельма блеснули не добрым огнем, и в ту же секунду Анкель почувствовал, как чужая холодная воля проникает в его разум, разрушая все преграды и добираясь до самых тайных уголков сознания.



- Не смей! – скрепя зубами от злости, прошипел он, – Не смей это делать! Прекрати!

Обида и ненависть захлестнули душу Анкеля подобно обжигающей волне, никогда прежде он не ощущал себя таким униженным и беспомощным. Но внезапно его сознание очистилось от чужого вмешательства, тогда как проблемы еще только начинались.
- Так вот в чем дело?! – задыхаясь от гнева, прорычал Вильгельм, – Ты поднял руку на свою сестру из-за смертной шлюхи?!! Ничтожество! Я не стану дожидаться представителей трибунала, ты сейчас же ответишь за это – прямо здесь!



- Нет… - едва слышно прошептал Анкель, отступая назад. Он отлично знал, на что способен его отец, и как он может, не прикасаясь и пальцем, вывернуть смертного наизнанку, заставив давиться собственными внутренностями. Сейчас же, осознав свою неспособность противостоять этой силе, младший граф де Ля Морт ощутил настоящий ужас. Но даже бежать он уже не мог, скованный невидимыми путами. Так что единственное, что ему оставалось – сжаться от страха, ожидая жестокой расправы.
Сердце бешено колотилось в груди, на лбу выступили капельки пота, забыв про гордость, он был готов умолять о пощаде, но Вильгельм уже вытянул вперед правую руку. Анкель понимал, что сейчас отец сожмет пальцы, и адская боль пронзит его тело, заставив упасть на пол, под ноги своему мучителю.



- Вильгельм!!! Не смей его трогать! – внезапно раздался за спиной Анкеля гневный голос графини Леи, – Причинишь боль моему мальчику и я больше тебе не жена!
«О, мама…» - с досадой подумал младший граф де Ля Морт, но все же он был ей безмерно благодарен.



Не успел Анкель и перевести дыхание, как Вильгельм уже опустил руку и сделал шаг назад, повинуясь жене.
- Как ты мог обвинить нашего сына в этом жутком убийстве! – уже перестав дрожать от гнева, но, все еще испепеляя мужа взглядом, продолжила графиня, - Анкель уже был на пути домой, когда кто-то поджег склеп! Или, по-твоему, он научился летать средь бела дня?!
Вильгельму явно было нечего ответить на эти железные аргументы, и он вдруг виновато опустил голову.



Анкель же с благодарностью взглянул на мать, тотчас услышав в своей голове слова утешения: - «Не бойся, котик, мамочка никогда не даст тебя в обиду!»
Младший граф де Ля Морт слегка улыбнулся, хотя мертвенная бледность еще не сошла с его лица, а Лея подошла к сыну и заключила его в крепкие объятья.

[Кэролайн]

В эту ночь Анкель много бродил по замку совершенно один, погрузившись в свои мысли и воспоминания. Графиня Лея вместе с двумя подругами покинула замок, отправившись на охоту, а Вильгельм поднялся в свою башню, откуда теперь доносились сдавленные крики его несчастных жертв. Видимо, сегодня жестокий граф все же нашел на ком сорвать свою ярость.
Анкель долго стоял перед портретом еще юной Кристин, вглядываясь в столь знакомые тонкие черты, и ему вдруг стало ее по-настоящему жаль.






Ведь, в сущности, она хотела лишь любить и быть любимой - такое простое женское желание, совсем как у смертной. Но пламя, которого графиня избежала в детстве, все же настигло ее через две сотни лет. Какая жестокая ирония…



Затем Анкель подошел к портрету отца, висевшему на той же стене. Этот холст был написан еще в шестнадцатом веке, и Вильгельм привез его сюда из далекой Франции, откуда был вынужден бежать. Раньше младшего графа де Ля Морт удивляла такая сильная привязанность отца к племяннице, но теперь все встало на свои места. И, в конце концов, Вильгельма тоже можно было понять. Хотя простить нанесенную обиду Анкель смог бы не скоро.





Следующими были два парадных портрета, написанные в одно и то же время малоизвестным мастером из Италии. Он как нельзя точно уловил сходство своих моделей, стараясь подчеркнуть их изысканную красоту, даже не подозревая, что прекрасная дама и ее утонченный сын, скорее всего, на много столетий переживут свои собственные портреты, уничтожаемые безжалостным временем.

Еще два совсем старых портрета висели в родительской спальне, Анкель сам не заметил, как остановился у одного из них, мысленно погрузившись в далекое прошлое. Тогда ему было всего девятнадцать лет, и он еще не принял второе рождение. Однажды вечером к ним в замок приехал художник из Будапешта, он был еще молод, но Анкелю казался тогда очень солидным. Графиня Лея хотела запечатлеть образ своего сына, пока он еще смертный, и художник с удивительным вдохновением взялся за написание портрета.



Он был очень талантлив и видел в своей модели не яркий блеск красоты, а саму душу – тонкую и зыбкую материю, так точно отраженную в технике «сфумато».
Часами сидел Анкель в комнате наверху, позируя одаренному живописцу, и тот много беседовал с юношей, рассказывая о старых мастерах кисти и о своем путешествии в Италию – родину великого Леонардо да Винчи. Юному графу все больше нравился этот открытый и доброжелательный человек, так искренне восхищающийся его красотой.



Когда же портрет был, наконец, закончен, графиня Лея и юный граф де Ля Морт восхитились его глубиной и мастерством передачи образа. К этому времени Анкель уже сдружился с молодым художником, считая его достойнейшим из людей. Ведь он так хорошо понимал мысли и стремления юноши, поддерживая его в увлечении искусством и музыкой. Только одно различие было между друзьями, не одобрял портретист безудержного влечения молодого графа к юным крестьянкам, которых тот менял едва ли ни каждый день.
И вот, настал день расставания, Анкель спустился в сокровищницу и набил золотом большой кошель с вышитым фамильным гербом, так хотелось ему отблагодарить художника за работу. А еще собирался он предложить другу остаться в замке и написать еще портреты отца и матери.
Но когда поднялся Анкель из подземного хранилища, то не нашел художника ни в гостиной, ни в парадной прихожей. Испугался юноша, что ушел его друг, не взяв платы, и выбежал в сад.
Трудно передать, какой ужас охватил Анкеля, когда на кованых воротах изгороди увидел он несчастного портретиста, распятого вниз головой. Кровавая лужа, блестевшая под его телом, и неестественная белизна истерзанной ранами кожи не оставляли сомнений в том, что он уже мертв.
Рядом с телом убитого стоял Вильгельм де Ля Морт, в руках которого все еще была пропитанная кровью кожаная плеть.
- Что ты наделал?!! – дрожа от гнева и слез, закричал Анкель и, выхватив шпагу, бросился на отца.
Но Вильгельм лишь мягко остановил сына и ответил, снисходительно улыбнувшись:
- Не горячись, сынок… Если бы ты уже мог читать мысли этого гнусного содомита, то понял бы, за что он получил свою кару. То, что мазила воображал в своей голове, о чем мечтал по ночам, заслуживало бы еще более жестокой казни, но я просто не удержался.
Тогда юный граф де Ля Морт стойко пережил потерю друга, но, не смотря на объяснение отца, он все же до сих пор не мог понять для чего было убивать несчастного художника… Ведь он ни словом, ни жестом не выдал своих порочных мыслей, и никто никогда не узнал бы о его страсти, если бы не попал живописец в замок Детей Ночи. Но самое ужасное было в том, что вместе с ним, Вильгельм уничтожил и его талант, и все те картины, которые мастер еще не успел написать.



Эти воспоминания повергли Анкеля в еще большую меланхолию, он перешел к последнему портрету, что висел в спальне и, коротко взглянув на него, опустился на мягкий диван. На этом портрете он сам был изображен еще в детском возрасте. Семилетний граф де Ля Морт гордо взирал на зрителя, зажав подмышкой новенькую треуголку и изящно изогнув маленькую ручку.
Какое же беззаботное это было время! В детстве Анкель не знал ни обид, ни тревог. Мать все время забавляла его новыми игрушками и праздниками, а отец часто носил на руках. Тогда он и представить не мог, что однажды его защитник и покровитель, тот, кто дал ему жизнь, посмеет поднять на него руку! Унизит, захочет причинить боль, как простому смертному. Это было тяжело принять. Но самое страшное, что теперь Анкель не был уверен в поддержке отца, он знал, что скоро за ним приедут представители трибунала, и страх остаться без защиты семьи невольно закрался в его душу.



Тяжело вздохнув, граф опустил голову и закрыл руками лицо. Он вспомнил прекрасную Анну, что живет в убогом домишке, не зная другого пути кроме как в холодные стены монастыря, где от тяжелой работы и постоянных молитв быстро увянет девичья красота. А что если он больше не сможет ее увидеть? Что если ему придется бежать из родного дома, спасая свою жизнь?..

[Кэролайн]

Анкель даже не заметил, как бесшумно вошла в комнату графиня Лея, а затем, подойдя к нему, опустилась рядом на диван.
- Не печалься, сынок… - очень ласково прошептала она, – Отец любит тебя и никогда не откажется от своего единственного сына! А я убью любого, кто посмеет посягнуть на твою жизнь или свободу…



Анкель поднял на нее взгляд и увидел улыбку на материнских губах.
- Я не убивал Кристин… - твердо произнес он, вставая с дивана, - Да – я никогда не любил ее, но даже не помышлял об убийстве!
- Я знаю, котик! Не надо меня в этом убеждать! – Лея поднялась на ноги вслед за сыном, - И отец это знает! Поверь, он уже горько жалеет о своей ошибке и о том, что подался гневу!
Лея вновь заключила сына в объятья, стремясь успокоить, но Анкель не мог поверить в ее слова.



- Нет, отец ненавидит меня… - он снова сел на диван, - Если б, он любил меня, то не стал бы так унижать!
- Прости его, сынок! Он сожалеет, я знаю! Просто боль потери затмила его разум.



- Но он обманывал и тебя тоже! – Анкель никак не мог успокоится, - Кристин была его дочерью от родной сестры!
- Я знаю это, и уже простила его… - мягко ответила Лея, присев рядом с сыном, - Виргиния умерла еще до нашего с ним знакомства, и с тех пор Вильгельм все время был верен лишь мне одной.



В эту минуту в спальню вошел граф де Ля Морт, мрачно взирал он на своих близких, ни говоря ни слова. Но как только сын поднял на него взгляд, губы Вильгельма дрогнули в едва заметной улыбке, и не было в ней ни жестокости, ни сарказма.
- Прости меня, сын… - не громко произнес граф, – Мне действительно жаль, что я едва не совершил столь страшную ошибку. Ты сможешь меня простить?



Анкель был так удивлен искренностью слов отца, что невольно поднялся на ноги:
- Я не знаю… - опустив взгляд, проговорил он, - ты сильно меня оскорбил…
- Прости, мальчик мой! Я никогда больше не поступлю подобным образом! – Вильгельм сделал шаг вперед и заключил сына в объятья, - Ты мой единственный наследник, моя плоть и кровь и нет для меня дороже ничего на земле, чем ты и твоя мать!
Потрясенный, Анкель обнял отца в ответ, и в его душе вновь воцарился мир.



Теперь младшему графу де Ля Морт не нужно было бояться посланников трибунала, а значит, прекрасная Анна скоро станет его… навсегда.

[Кэролайн]

Серия четвертая: «Незваный гость» Часть первая:

Синие холодные сумерки накрыли сонную деревушку. Здесь было не принято по долгу засиживаться у огарка свечи за чтением или молитвой. Все селяне старались лечь спать еще до наступления пугающей тьмы, в надежде, что Всевышний защитит своих верных рабов во время безгрешного сна.



Уже потемнели окна во всех домах, когда юная Анна закончила чтение Евангелия и, отложив книгу, опустилась на колени перед иконой. Она молила Святого Георгия послать ей спокойный, глубокий сон, уберечь от кошмаров и не добрых видений. Ведь прошлой ночью отчетливо послышался незнакомый мужской голос, что звал ее в беспросветной мгле: «Анна, Анна…»
Этот голос казался мягким, приятным и даже ласковым, но от чего-то он сильно напугал девушку, хоть и убеждала она себя, что было то всего лишь наваждение, вызванное воем ветра в печной трубе…
Обнаженные колени царапались о грубые доски пола, но Анна терпела боль, считая ее заслуженным наказанием, ведь нет человека без греха пусть даже и в мыслях.
Длинный подол своей ночной сорочки отрезала девушка этим утром, чтоб пошить из кружевной ткани крестильную распашонку для соседского малыша, крестной матерью которому собиралась стать. И когда взяла Анна на руки крошечного младенца, ощутила его тепло, заглянула в чудесные голубые глазки, вдруг усомнилась девушка в верности своего решения оставить навсегда мирскую жизнь. Ведь если она сделает этот выбор, то никогда уже не будет держать на руках свое собственное дитя, не испытает то счастье, которым светились сейчас глаза молодой соседки, недавно впервые ставшей матерью.



И вот теперь, стоя на коленях, замаливала Анна свой грех, но мысли о возможных семейных радостях все не покидали ее разум, словно хитрый бес нашептывал их на ушко.



Наконец, устала девушка от молитв и, перекрестившись, легла на свою старенькую кровать, надеясь, что Господь пошлет ей добрые сновидения. И едва сомкнула она глаза, как в глубокий сон погрузилось ее сознание, но не от усталости, а по чьей-то чужой воле.





Небывалую легкость ощутила вдруг Анна во всем своем теле, перестали саднить покрасневшие колени, и в душе зародилось предчувствие счастья. Совсем как в детстве, когда бежишь летом с покрытого цветами холма, и сердце заходится от восторга, словно готово и вовсе, птицей вылететь из груди.

А затем начал сниться девушке чудный сон. Да такой яркий и цветной, что казался настоящей реальностью.



Возник вдруг перед ее кроватью юноша не земной красоты. Никогда прежде не видела Анна столь изысканного и дорогого платья, что было на нем, не ощущала тонкого и пряного аромата духов, наполнившего ее спальню. Ласково смотрел на нее ночной гость, и едва заметная улыбка касалась его идеальных губ. Анна же замерла от изумления, не в силах даже пошевелится.
Однако, суеверный страх постепенно начал примешиваться к первому восхищению, но прозвучал тут в ее голове знакомый приятный голос:



«Не бойся, милая Анна, я пришел не затем, чтобы обидеть тебя. И потом, это ведь всего лишь сон. А сны, они все равно что сказки…».
Нет, должно быть, на свете такой девушки, что не мечтала бы в детстве о прекрасном принце. И Анна не была исключением. А потому, как только услышала она эти слова юноши, вспомнились ей сразу все детские мечты. Правда, принц из сна казался через чур бледным, а длинные его волосы были совсем седыми, как у древнего старца. Но стоило Анне заглянуть в удивительные сиреневые глаза незнакомца, как дрогнуло ее сердечко и забилось вдвое чаще обычного.



- Кто вы, господин? – наконец, набравшись смелости, спросила девушка, поднявшись с кровати.



Сейчас она даже не думала о том, что подол ее сорочки короток, а волосы свободно спадают по плечам. Ведь это был всего лишь сон, а во сне такие мелочи не имеют никакого значения. Во всяком случае, именно это подсказывал ей внутренний голос.



- Я граф из далекой страны… - с легкой грустью ответил ей незнакомец.

[Кэролайн]

- А как ваше имя, господин граф? – вновь взглянув в прекрасное лицо гостя, произнесла Анна, уже сопереживая печали седого юноши.
- Мое имя ты забудешь к утру, дитя, но пока можешь называть меня Анкель… - граф слегка улыбнулся, пристально глядя в глаза Анны, словно видел там саму ее душу.



- Анкель… - зачарованно повторила девушка, - Какое красивое имя, прямо как Ангел.
«И я где-то уже его слышала…», - внезапно родилась в ее голове тревожная мысль, но она улетучилась так же быстро как и появилась, не оставив после себя и следа.
- Поверь мне, дитя, твое имя не менее прекрасно! Анна, Анна… это звучит, так чисто, так благородно… - улыбнувшись собеседнице так, что вогнал в краску, ответил юный граф.


А затем нежно взял ее за руку.

- Ты умеешь танцевать вальс, Анна? – резко сменив томный взгляд на озорство, неожиданно спросил гость.
- Я?.. Та-танцевать? – девушка оторопела от такого вопроса, – Неет… я даже никогда и не пробовала…



Звонко рассмеялся юноша, совсем как дитя.
- Так если же ты никогда не пробовала, откуда знаешь, что не умеешь?

Тут Анна совсем растерялась и смущенно опустила глаза, но граф вдруг притянул ее к себе и закружил в вальсе, так легко, словно она была всего лишь пушинкой.
Удивительно, но через пару мгновений, Анна и сама начала следовать беззвучному такту, и танец показался ей чем-то простым и понятным, словно знала она все движения с самого детства.



Нежно обнимал гость тонкий стан девушки, а другой рукой сжимал ее ладонь. Ни с чем не сравнимая радость охватила все ее существо, и Анне казалось, что они вот-вот поднимутся над полом и полетят.



Пристально смотрели на нее сиреневые глаза ночного гостя, их взгляд завораживал, не позволяя от себя оторваться.



Восхищенная девушка, тонула в них с головой и лишь где-то в глубине души, будто птичка в силках, билось сомнение.



Но прекрасный юноша все кружил и кружил ее в танце, заставляя забыть обо всем на свете.



Не уставала Анна от волшебного танца, хотелось ей, чтоб продолжался он вечно, но граф Анкель, вдруг остановился и поднес к губам ее руку в знак благодарности.



Вновь залилась девушка краской, ведь никто прежде не целовал ей руки. Но внутренний голос тотчас прекратил возникшее смущение, напомнив, что это по-прежнему всего лишь сон.



А затем Анкель улыбнулся и, не выпуская руки ошеломленной Анны, предложил ей выйти на крыльцо:
- Идем, дитя! Сегодня прекрасное звездное небо! Ты должна его видеть, ведь две звезды сияют в твоих глазах!

[Кэролайн]

Девушка сама не заметила, как последовала за таинственным графом. Держась за руки, пересекли они темную горницу, и вышли из дома на залитое лунным светом крыльцо. Холодной была эта апрельская ночь, но Анна не ощущала ни ветра, ни замершего инея под босыми ногами. Тепло и комфортно было ей рядом со своим спутником, и сердце грело какое-то незнакомое, но такое сладкое чувство.



- Посмотри, дитя, как прекрасна ночь! – с искреннем восхищением произнес юный граф, - Но не ценят люди ее красоты, не замечают миллионов оттенков, что скрыты в фиолетово-синей мгле, не слушают музыки, даруемой ночными тварями… А ведь именно ночью природа по настоящему оживает и раскрывают свои нежные лепестки самые ароматные цветы.



Заслушалась Анна красивыми речами юноши, засмотрелась в его глаза, что лучились во мгле, отражая лунный свет, от чего становились еще прекраснее. И не было у нее сил сопротивляться, когда коснулся граф ее лица, своими тонкими, затянутыми в белую перчатку пальцами.





Приподнял он подбородок девушки и так близко склонился к ее лицу, что ощутила она его горячее дыхание. Инстинктивно прикрыла Анна глаза, охваченная приятной истомой, а в следующий миг ночной гость припал к ее губам, подарив девушке, первый в ее жизни поцелуй.

Это было ни с чем несравнимое ощущение! Никогда прежде не пробуждались в душе Анны столь противоречивые и сильные эмоции. Смущение граничило с восторгом, стыд с наслаждением, страх с желанием продолжить волшебный миг.



От захлестнувших эмоций слезы навернулись у нее на глаза и, заметив это, улыбнулся ночной гость, а затем вновь притянул ее к себе и закружил в танце. Голова кружилась, разум не слушался, и лишь подчинялась Анна движениям графа, замирая в его руках подобно пойманной голубке.



Наклонил ее Анкель, поддерживая спину одной рукой, и вновь вовлек в поцелуй. Но на этот раз требовательнее были его губы, и задыхалась Анна от страсти юноши, но не могла и не хотела противиться.

[Кэролайн]

Но вдруг оторвался Анкель от ее губ и, открыв глаза, заметила Анна, что печальным вновь стал ее милый гость.



- Что с Вами?.. – изумленно спросила девушка, ощущая, как сжалось ее сердечко от сочувствия.
- Мне пора покинуть тебя, мой нежный ландыш… Кончается твой сон и не могу я более здесь оставаться… - с нежностью глядя в ее глаза, ответил юный граф.
- Но Вы ведь вернетесь? – с надеждой в голосе прошептала Анна, окончательно забыв про смущение.
- Конечно, дитя! – он ласково ей улыбнулся, - Я теперь никогда тебя не оставлю, и очень скоро ты увидишь меня наяву.



Удивилась Анна этим словам, и даже сама не заметила, как вновь оказалась в своей маленькой спальне.



А ее таинственный гость протянул руку и погладил девушку по щеке тыльной стороной ладони. Невозможно передать, сколь приятно было его прикосновение, и вновь закрыла Анна глаза, ощущая кожей прохладный шелк перчатки.



А затем его губы еще раз, мягко коснулись ее губ, и девушка проснулась в своей постели.



За окном уже светило яркое весеннее солнце, слышалось веселое щебетание птах, все было так, как всегда, но, охваченная смущением, приподнялась Анна на кровати. Явственно ощущала она на своих губах солоноватый вкус поцелуя гостя из сна, и страх закрался в ее сердце.



Раскаиваясь за свои греховные мысли, чувства и мечтания, подошла девушка к иконе, желая упасть перед ней на колени. Но вдруг с новой силой обрушались на нее воспоминания, вновь ощутила она сладость поцелуев таинственного юноши, нежность его прикосновений, встал перед мысленным взором образ прекрасного лица. Лишь имени ночного гостя Анна не могла теперь вспомнить, и это от чего-то ее тревожило.



Слезы подступили к глазам несчастной девушки, совсем запуталась она в своих чувствах, стыд и страх за недостойное будущей Невесты Христовой поведение, смешались с желанием вновь увидеть прекрасного незнакомца. Упала Анна на колени перед иконой, и так неистово стала молить Бога о защите от искушения, как никогда прежде.





Но хоть молилась и плакала девушка, не взирая на боль в коленях, голод и жажду, не приходило в ее душу привычного покоя и утешения.

[Кэролайн]

Серия четвертая: «Незваный гость» Часть вторая



Вернувшись в замок той ночью, Анкель еще долго прибывал в мечтаниях о прекрасной и невинной девушке, что так походила на нежный ландыш – дар грядущего мая. Поднявшись в свою спальню, он взял старинную скрипку и играл почти до рассвета, наслаждаясь печальной и красивой мелодией, затрагивающей самые тонкие струны его души.



А следующим вечером все обитатели замка «Ля Морт» вновь собрались за большим столом в гостиной.
Уютно потрескивали дрова в камине, сотни свечей освещали просторную залу, отбрасывая огненно-красные блики на золотую отделку мебели и бронзовые скульптуры.
Однако сегодня величественная красота этой комнаты не радовала глаз младшего графа де Ля Морт, слишком уж не простая задача решалась на семейном совете.
- В письме было указано, что представители трибунала прибудут к нам тринадцатого числа, после захода солнца… - окинув тяжелым взглядом своих домочадцев, начал Вильгельм, - Завтра, как вы знаете, тринадцатое апреля, так что пришло время выработать четкий план наших действий.



- Не вижу смысла тратить время на бессмысленные обсуждения этого недоразумения… - с вызовом, ответил отцу Анкель, - Мы встретим посланников все вместе и доходчиво объясним, что они ошиблись адресом. Моя невиновность в этих преступлениях очевидна, и полагаю, они быстро с этим согласятся.



На мгновение в зале повисла тишина, а затем Вильгельм де Ля Морт, снова заговорил, пристально глядя в глаза сына:
- Ты еще не сталкивался с Великим трибуналом, Анкель, а потому я объясню тебе, как именно его старейшины вершат правосудие. Обвиняемого приводят в темный зал, окруженный трибунами, а затем трое самых могущественных вампиров, возраст которых может превышать десять веков, проникают в его сознание. И, поверь мне, сын, никто не может им сопротивляться. Все самые потайные мысли и желания станут, известны старейшинам, вся твоя жизнь предстанет перед ними, подобно открытой книге. И, учти, еще ни один обвиняемый не был отпущен Великим трибуналом без наказания, хотя часто вовсе не за то преступление, в котором изначально его обвиняли. Слишком много у нас древних законов, о некоторых из которых ты даже не подозреваешь.



- Но это безумие! – возмущенно воскликнул Анкель, - Я не собираюсь идти ни на какой суд! Я ни в чем не виновен и не позволю обращаться с собой, как с простым смертным!



- Успокойся, сынок, - мягко вмешалась в разговор графиня Лея, - Вильгельм, как раз и хочет сказать, что мы не допустим, чтоб тебя увезли обратно в Англию.
- Да, - подтвердил старший граф де Ля Морт, - А потому, завтра ты должен укрыться в склепе, когда явятся посланники трибунала.



- Я не стану отсиживаться в склепе! – резко возразил Анкель, - Я давно не ребенок, и хочу встретить их вместе с вами, чтоб доказать свою очевидную невиновность!
- Нет, сын! Ты будешь сидеть в склепе, столько, сколько понадобится! – сурово отрезал Вильгельм, - Мы не знаем, сколько их будет, и насколько они сильны, а потому должны иметь гарантию твоей безопасности.

- Это просто какое-то средневековье! – Анкель все сильнее выходил из себя, тем более что к возмущению начал примешиваться и все нарастающий страх. То мерзкое, унизительное чувство беспомощности, которое он испытал совсем недавно, трудно было забыть. И безумно не хотелось пережить такое еще раз.



- Я представитель древнейшего рода, они не посмеют меня тронуть! – уже менее уверенно, добавил младший граф де Ля Морт.



- Пока мы вместе, каждый из нас в безопасности, - преданно взглянув на своего господина, вдруг произнесла Марика, обычно никогда не встревающая в спор графской семьи.
И Анкель даже взглянул на нее с уважением, удивившись серьезности, не свойственной этой ветреной женщине.

- Сила, силе рознь… - глубокомысленно произнес Вильгельм, вновь пристально глядя в глаза сыну, - Я был свидетелем того, как одному молодому вампиру на суде трибунала Старейшины оторвали руки при помощи лишь силы мысли, а затем его заперли в склепе с крысами. У несчастного был выбор либо ловить их зубами, либо ждать пока регенерируют руки, что без крови жертв происходило очень медленно.
Он закончил фразу, и в комнате повисла гнетущая тишина, все замерли на своих местах, с ужасом глядя на главу клана.



- Но за что с ним так поступили?! – наконец, с возмущением воскликнул Анкель, стараясь скрыть этим свой страх.

[Кэролайн]

- Он выкрал дочь смертного феодала, влюбился… А затем армия отца этой девки ворвалась в замок и сожгла его, вместе со всей семьей вампиров, исключая того самого глупого юнца. – Равнодушно ответил, старший граф де Ля Морт и его губ коснулась едва заметная улыбка.

- Хватит, Вильгельм! – раздраженно прервала мужа графиня Лея, а затем обернулась к сыну, сделавшемуся совсем бледным от ужаса и обиды, ведь он отлично понял намек отца.



- Ничего не бойся, мой мальчик! Пока мы живы, никто не тронет тебя в этом доме! В противном случае им придется сначала убить нас!
Это заверение матери сомнений не вызывало, но и успокоение Анкелю тоже не принесло, ведь он отлично понимал, что даже старший Ля Морт не сможет противостоять силе тысячелетнего Старейшины.

Наконец, семейный совет был завершен, все разошлись, и лишь Анкель остался сидеть в гостиной. Тяжелые мысли не оставляли его и хуже всего было то, что теперь младший граф де Ля Морт не был уверен, увидит ли он снова прекрасную Анну. Сможет ли забрать ее и подарить бессмертие, которого без сомнений заслуживала ее красота.



С печальным вздохом, Анкель уронил голову на стол, давно он не ощущал себя таким слабым и беззащитным перед превратностями жестокой судьбы.



- От чего грустен наш господин? – неожиданно прозвучал над его головой ласковый голос Агаты, – Не разрывайте нам сердце своей печалью, разве не сможем мы Вас утешить и развеять ласками все тревоги?



Анкель поднял голову и увидел, что Марика тоже стоит рядом, заманчиво улыбаясь.



Подумав немного, младший граф де Ля Морт решил, что отвергать предложение преданных красавиц неразумно, и, поднявшись из-за стола, улыбнулся им в ответ.



В начале они втроем уселись на диванчике возле камина, и каждая из девиц старалась сказать своему покровителю самые приятные и ласковые слова, не забывая про ласки и поцелуи.



А затем, они все вместе перебрались в подвал, где стояла огромная ванна, последнее изобретение инженерной мысли и любимая игрушка младшего графа де Ля Морт. В теплой, пузырящейся воде, троица начала свои любовные игры, продолжавшиеся несколько часов. И Агата с Марикой были приятно удивлены нежностью, с которой ласкал их, обычно страстный и требовательный граф, не подозревая, что вовсе не с ними был он теперь в своих мыслях.

На следующий вечер был назначен прием незваных гостей. Все обитатели замка находились в напряжении с самого захода солнца. Никто не отправился на охоту и даже Анкель, впервые, был вынужден воспользоваться жертвой из отцовских «запасов».
На вид несчастной малышке было не более пятнадцати лет, но жестокий Вильгельм еще не успел испытать на девочке своих зверств.



Пленницы сидели в тесной клетке, словно пойманные зверьки – дрожащие и напуганные. При виде поднявшихся в башню вампиров они упали на колени, моля о пощаде, и самая юная из обреченных плакала и стенала громче других. Это было неприятное зрелище. Женщины обезумили от страха и отчаянья, а на рыдающей девочке не было даже клочка одежды, чтоб прикрыть наготу.

[Кэролайн]

Анкель забрал у нее жизнь, чтоб увеличить свои силы, которые могли сегодня очень понадобиться, он сделал это быстро и безболезненно, одновременно освободив несчастную от всех грядущих страданий.



Когда же остальные вампиры закончили свое кровавое пиршество, он еще стоял, печально глядя на хрупкое бездыханное тельце. Эта бабочка даже не успела еще расправить своих красочных крыльев, прежде чем оборвалась ее и без того короткая жизнь.



А после «ужина» младший граф де Ля Морт, как и было условленно, вновь направился в склеп, где и должен был ждать, пока ситуация с «гостями» не прояснится.



Обреченно спускаясь по широкой черной лестнице, Анкель вдруг вспомнил, как в далекой юности его силой запер здесь разъяренный отец.

Юному графу было тогда всего пятнадцать, но он уже успел прослыть сердцеедом средь деревенских девиц. Все началось с того, что однажды летом четырнадцатилетний Анкель отправился на верховую прогулку и, как бы случайно, спустился к реке, где купались обычно молодые селянки.
Надежно укрывшись в кустах, юноша наблюдал за пышногрудой красавицей, статное тело которой облегала мокрая рубаха. Молодая женщина явно наслаждалась купанием и, казалось, не замечала ничего вокруг. Однако это длилось не долго. Куст, за которым спрятался любопытный отрок, оказался не так уж пушист, как это казалось, и другая женщина обнаружила наглеца.
Сквозь бабий визг, Анкель явственно расслышал угрозы в свой адрес и благоразумно решил, сбежать. Но не успел. Та самая прекрасная нимфа крепко ухватила беглеца за кружевной ворот рубашки.
Молодая женщина была явно не довольна, что ей не дали спокойно искупаться, но, приглядевшись к пойманному юноше повнимательнее, она мгновенно сменила гнев на милость.
- Простите меня, господин! – отпустив рубашку Анкеля и оправив ее рукой, пролепетала она, - Не признала!
- Ой, Ваша светлость! – завопила ее подруга, бухаясь на колени, не гневайтесь! Мы же думали, какой мальчишка за нами подглядывать решил!
- А я, значит, по-твоему, не мальчишка? – ободрившись, и нагло вздернув бровь, спросил юный граф.
И тут на губах пышногрудой селянки появилась загадочная улыбка.
- Конечно же, нет, Ваша светлость! – льстиво ответила она – Вы уже настоящий красавец-молодец!
Анкель самодовольно улыбнулся, но в следующую минуту слегка смутился, так как его нимфа, вдруг стянула с себя мокрую рубаху и принялась расстегивать золотые пуговицы его жилета.
Домой в тот вечер юный граф де Ля Морт вернулся уже мужчиной.

Год спустя Анкель уже преуспел в любовных похождениях и иногда приводил особо приглянувшихся ему девиц и молодых женщин прямо в замок. Делал он это, разумеется, только днем, когда родители спали.
Часами бегали деревенские девчонки по огромным залам замка, играя в прятки с юным графом, а затем, он угощал их изысканными сладостями, которые сам обожал, и вел в спальню. Причем в родительскую. У самого начинающего Казановы в детской стояла тогда узкая кровать под голубым балдахином.
Вполне естественно, что после таких «игр» спальня родителей не редко теряла свой прежний вид, и слуги не всегда успевали убрать следы дневных похождений молодого хозяина, которым он все чаще предпочитал скучные уроки.
Вот и в тот злополучный день, шелковые простыни оказались измяты и запачканы кровью, трудно передать, как разозлился тогда Вильгельм.
- Ты несносный, испорченный мальчишка! – кричал он на спокойно рассматривавшего свои ногти сына, – Как ты посмел осквернить наше семейное ложе с грязной дворовой девкой!
- Она была вовсе не грязная… - с улыбкой возразил юноша, но, как оказалось, напрасно.
Неожиданно, Вильгельм схватил Анкеля за локоть и буквально поволок к входу в склеп. Ко всем протестам, крикам и попыткам освободиться суровый граф де Ля Морт оставался равнодушен.
И в итоге он втолкнул едва не плачущего юношу в темный проем, закрыв за ним вход.
Анкель отлично помнил ту острую обиду, которую он тогда испытал.
«Сутки без еды и питья! Посиди и подумай о своем поведении!» - услышал он холодный голос отца из-за полки с книгами, служившей потайной дверью.
Некоторое время юноша стучал кулаками в книжные корешки, а когда понял, что это бесполезно, принялся выкидывать старинные фолианты на ведущие вниз черные ступени лестницы. После разорения книжной полки ярость Анкеля обрушилась и на обстановку склепа. Он разбил все вазы с сухими розами, опрокинул каменную статую горгульи, так что у нее откололось одно крыло, и покромсал осколком фарфора атласную обивку отцовского гроба.
Но когда крушить уже было больше нечего, ярость прошла, уступив место обиде и отчаянью. Съежившись в углу склепа, меж разбитых ваз и сухих лепестков, Анкель закрыл лицо руками и горько заплакал.
Для юноши, который считал себя уже взрослым, и никогда прежде не подвергался наказаниям, столь унизительное положение являлось настоящим шоком.
Правда, через несколько минут после того, как Анкель начал лить слезы, склеп отперли, и к нему спустилась встревоженная графиня Лея. Не сразу ей удалось успокоить обиженного сына, но затем она все же уговорила его подняться и пойти ужинать в свою комнату, чтоб не попасться на глаза отцу.
Той ночью Анкель долго не мог заснуть, замерев в кровати, он прислушивался к крикам, доносившимся из родительской спальни.
- Как ты могла выпустить этого маленького мерзавца?! – в ярости орал Вильгельм, - За такое неуважение к отцу его следует высечь на конюшне вожжами, как простолюдина, с которыми он так любит якшаться! И я сделаю это немедленно!
- Только посмей его тронуть! – в бешенстве взвизгнула в ответ Лея, – Да ты сам не уважаешь своего сына! Откуда же возьмется его уважение?! Если тронешь его хоть пальцем, никогда больше не войдешь в мою спальню!
- Но, Лея, он заслужил…
- Я все сказала! – перебила мужа разгневанная графиня.
Затем все стихло. Видимо грозный Вильгельм не нашел не одного контраргумента, хоть и был страшно зол за свой испорченный гроб.
Тем ни менее, с тех пор старший граф де Ля Морт больше ни разу не пытался наказать сына. Но, Анкель запомнил тот день на всю жизнь, как и обиду, которую так и не смог простить отцу.



И сейчас, вновь сидя в склепе, как заключенный, он чувствовал себя очень скверно.
В голову постоянно лезли нехорошие мысли: то ему представлялась темная зала трибунала, пол которой забрызган засохшей кровью бессмертных, то бледные лица судей, искаженные злорадными гримасами. Анкель слишком хорошо помнил, что испытывает тот, в чье сознание проникает чужая воля, и меньше всего хотел пережить это вновь.
А ведь он еще вчера поручил слуге поехать в Будапешт и привезти лучшее французское платье, нежно-голубого оттенка. И если бы не этот проклятый трибунал, завтра можно было уже принести Анну в замок. Он забрал бы ее во сне, чтоб не напугать, а проснулась бы девушка уже в наряде, достойном ее красоты…
Анкель тяжело вздохнул и опустил голову. Мечты о долгожданном свидании с прекрасным ландышем могли навсегда остаться лишь мечтами.

Но от этих скорбных мыслей, графа отвлекли доносившиеся сверху, громкие голоса.



Стало очевидно, что «гости» уже прибыли, вскочив со скамьи, Анкель быстро взбежал по ступеням и остановился у потайной двери, жадно прислушиваясь.



- Я желаю видеть вашего сына, граф, где он?! – с неприкрытым раздражением спросил первый голос. И к своему удивлению, младший де Ля Морт сразу же его узнал.



Лорд Девин Глостер много лет безуспешно ухаживал за графиней Кристин, и что вполне естественно, смертельно ненавидел ее светловолосого кузена. По силе и возрасту, этот вампир практически был равен самому Вильгельму, но прежде пойти на преступление против его сына, видимо, не решался. Зато теперь явно хотел отомстить более удачливому сопернику за свое разбитое сердце.