- Мне было очень плохо, мама, я даже не мог уже стоять на ногах, - мрачно добавил Анкель, - но Анна напоила меня собственной кровью, чтобы вернуть потерянные силы, она любит меня, и, рискуя жизнью ради моего спасения, пошла против своего безумного опекуна!

- Хорошо, мой милый, успокойся... мы примем твою Анну, как ты того хочешь, если она спасла жизнь моему сыну, то будет и мне как дочь!
После этих слов графини, которая, наконец, выпустила сына из крепких объятий, в зале вновь повисла пауза.
Агата стояла с мрачным видом глядя на своего господина, и понять о чем она думает было довольно не просто, зато Марика не смогла скрыть свои эмоции, страх, возмущение и ревность одновременно отражались на ее хорошеньком личике.

- Ну, уж нет! – грозно нарушил тишину Вильгельм, все это время стоически сдерживавший свой гнев, - Я не потерплю в своем доме отродье охотника! И вообще, хватит, Лея, наш сын давно не ребенок! А потому нечего его жалеть, он сам виноват в случившимся!
- Не надо, Вильгельм! Мальчик и так столько перенес сегодня! – попыталась возразить мужу графиня, но тот уже ее не слушал. Повернувшись к Анкелю, он гневно сдвинул брови.
- А я ведь тебя предупреждал! Я знал, что добром это не кончится! Или ты забыл историю о глупом молодом вампире, похитившем дочь феодала?!



- Вообще-то похитили меня, если ты плохо понял! – огрызнулся Анкель, - И вместо того чтоб срывать злость на единственном сыне, подумай лучше о том, как разобраться с заговорщиками!
Заметив, что отец на мгновение опешил, младший граф де Ля Морт решил воспользоваться этим и усилить свое преимущество:
- Матеуш планировал довести меня голодом и пытками до полного изнеможения, а затем отдать на расправу толпы! После моей публичной казни осмелевшие люди должны были на рассвете напасть на замок и уничтожить всех вас! Помниться ты так гордился своим влиянием на селян, так, где же оно было, когда меня поджаривали на солнце?!



Услышав это, Вильгельм вдруг перестал сверлить сына свирепым взглядом и на секунду прикрыл глаза. Прочтя неожиданное сострадание на его лице, Анкель принял вид «святого мученика» и гордо поднял голову. В следующее мгновение отец уже заключил его в короткие, но крепкие объятья, всего на один миг, дав волю родительским чувствам.





После этого, ощутив себя полным победителем, Анкель решил что ему, как герою, полагается заслуженный отдых, тем более давно хотелось смыть с себя грязь каземата и переодеться.
- Я пойду к себе… - устало произнес он, обращаясь сразу ко всем домочадцем, - И прошу меня не беспокоить…

Черный мрамор с едва заметными сероватыми прожилками, заключенный в золотой каркас, украшал стены, потолок и пол огромной ванной комнаты. Сверкающая всеми цветами радуги пышная, душистая пена, поднималась до самых краев глубокой ванны, стоящей на коротких позолоченных ножках. Лежа в ней уже четверть часа, Анкель наслаждался чистотой собственного тела, изысканным ароматом французского мыла и красотой окружающего интерьера. После жуткого каземата в старой церкви он чувствовал себя так, словно из ада попал сразу в Эдемский сад, вот только невинной Евы, то есть Анны, здесь не хватало.



Наконец, покончив с омовением, граф вылез из ванны и, впитав влагу пушистым полотенцем, открыл дверь в свою спальню.







Подойдя к шкафу, он облачился в кроваво-красный халат из полупрозрачного шелка и с наслаждением прилег на свою широкую мягкую кровать.