"Меж Тьмой и Светом"

[Кэролайн]

Серия пятая: «Красавица и чудовище» часть первая:

После успешного выдворения лорда Глостера все обитатели замка Ля Морт бурно праздновали это событие до самого рассвета. Вильгельм достал бутылку вина пятидесятилетней выдержки и, смешав его с кровью молодой жертвы, раздал бокалы членам семьи. Алкоголь вампиры употребляют крайне редко, но Анкелю нравилось, как он согревает все внутри, заставляя вспомнить смертную юность. И потом, после бокала вина ему всегда снились самые яркие и приятные сны.
Атласная обивка гроба пропиталась ароматом французских духов и сухих роз, засыпать в нем было легко и уютно, закрыв глаза, младший граф де Ля Морт сразу же представил образ своего нежного белокурого ландыша, который не оставлял его до самого рассвета.

А как только солнце скрылось за горизонтом, Анкель первым покинул склеп, так сильно ему не терпелось поскорее узнать, доставил ли слуга платье, что было заказано им два дня назад. Увидев же красивую коробку на своем столе, граф обрадовался почти, как ребенок новой игрушке. Открыв коробку, он принялся рассматривать украшенный розами и тонким кружевом, голубовато-розовый шелк, наслаждаясь его невероятной легкостью и приятной прохладой. Но тут взгляд Анкеля привлек яркий контраст нежной ткани платья и его собственных, длинных, покрытых черным лаком ногтей. Пожалуй, столь экстравагантная деталь внешности могла испугать юную Анну, а потому, скрепя сердце, вампир решил от нее избавиться, во всяком случае, на ближайшее время.





Последний раз, взглянув на безупречный маникюр, Анкель вооружился маленькими ножницами и изящной пилочкой для ногтей. Закончив сей скорбный труд, он собрал волосы в хвост, так как считал, что с такой прической будет удобнее осуществить задуманное. Но требовалось выждать еще немного, Агата и Марика должны были совершить отвлекающий маневр и тем самым обеспечить своему господину безопасный визит в дом священника.

Обитатели замка уже разошлись каждый по своим делам, так что в просторных залах и галереях стояла почти мертвая тишина. Покинув свою спальню, Анкель сел за старинное фортепьяно, выполненное когда-то на заказ, и великолепно сочетавшееся с резными деревянными панелями стен. Пальцы легко скользили по костяным клавишам, а мелодия, рожденная старинным инструментом, наполнила галерею, акустика которой делала звуки музыки еще глубже и прекраснее.



В своих мыслях Анкель уже парил в ночном небе, спускаясь к хижине, где, как в темнице, томился его нежный ландыш, и тут откуда-то сверху донесся дикий, полный ужаса, женский крик.





Волшебство момента было грубо и безвозвратно испорченно, и младший граф де Ля Морт вскочил, злобно оскалив зубы. Он ненавидел, когда ему мешают музицировать, а сейчас и вовсе пришел в ярость.



Быстро взбежал младший граф де Ля Морт по широким ступеням лестницы, ведущей на третий этаж, миновал еще одну, более мрачную галерею, и поднялся на самый верх, остановившись лишь перед дверью башни.







Каждый камень здесь был пропитан болью и страхом, Анкель еще помнил грязную, обнаженную девочку, что отдала ему свою кровь, получив взамен избавление от страданий. Нет, он не испытывал сожаления о том, что оборвалась ее короткая жизнь, он жалел лишь, что это произошло так гадко, уродливо и слишком рано. Вполне возможно, что через пару лет эта же девочка, могла найти свою смерть в его объятиях. Но это было бы совсем иначе… Теплой летней ночью, при полной луне, на берегу озера, она ушла бы в мир иной после только что пережитого любовного наслаждения, переполненная счастьем, и испытывая искреннее восхищение к своему нежному убийце.
Однако Вильгельм де Ля Морт не разделял пристрастия своего сына к высокому эстетизму охоты. Он предпочитал жестоко истязать, пойманных жертв, заставляя их кровь наполниться страхом и ненавистью. Эти сильнейшие человеческие эмоции дарили и без того могущественному графу все новые силы, делая его практически неуязвимым. Но как бы ни была заманчива перспектива, однажды превзойти в могуществе своего отца, Анкель все же никогда не опустился бы до такой грязной жестокости, ибо считал ее уродливой и безобразной, а значит неприемлемой для себя.