Старый особняк. 14 февраля.

Бесконечно долго тянется ночь, когда тебе совершенно нечем заняться. Трудно объяснить, но на языке вампиров это означает «не нужно идти на охоту». Обычно, в такие вот ночи я что-нибудь писал. Подобное, конечно же, случалось крайне редко, но все же…
Из неотправленного:
«Милая, дорогая моя А.
Прошло уже почти тридцать лет с тех самых пор, как мы расстались с тобой окончательно. Я знаю, что совсем не изменился с тех пор, а ты постарела, любимая. Поверь мне, мне больно осознавать, что что-то смогло причинить тебе хоть какую-то боль или разочарование. И я знаю, кто принес тебе наибольшие страдания…
У тебя есть семья, моя семья - Джастин. У тебя есть дети, у меня же их никогда не будет, такова участь вампира. Я каждый день (зачеркнуто) ночь, вспоминаю твое лицо, твою улыбку, твой чудесный смех, рождающий внутри меня иллюзию жизни. И не могу простить себе того, как я обошелся с тобой, я не должен был уходить, но это было необходимо, чтобы защитить тебя и тех, кто тебе дорог.
Как ты поживаешь? Хотя, это, пожалуй, неуместный вопрос…»
Я никогда не отправляю писем, хотя бы потому, что некому. Все уже давно отошли в Божье Царство, вот и сейчас я просто кинул измятые листы в топку, помешивая жаркие угли кочергой. Возможно в следующий раз у меня все же выйдет что-нибудь стоящее.
В окно постучался ветер, но я не ответил ему, не впустил в комнату, хоть мне и нравилась мрачная обстановка, в чем меня неоднократно обвинял Джас, отдающий предпочтение комфорту и уюту. Огонь бы потух, и не было бы обидно за то что, я зря потратил целое письмо, которое старательно выводил своим почти каллиграфическим почерком около часа.
- Почему не на охоте? – ох уж этот несносный вампир! Я даже не услышал, как он вернулся. Джастин выглядел сегодня более здоровым и довольным, нежели вчера. Ворот рубашки, в тон его глаз кстати (с недавних пор он взял моду носить цветные линзы, видимо, синие, так что глаза теперь принимали глубокий фиолетовый оттенок), был закапан кровью в некоторых местах, это выдавало то, с какой жаждой и нетерпением он «целовал» своих сегодняшних жертв. Лицо чуть пополнело и приняло ровный бледно-розовый оттенок, немного все же не естественный для живых. Даже дыхание его стало более... теплым что ли.
- Не хочется. Я не голоден и вполне потерплю еще пару дней,- мне и вправду не хотелось. Я почти преодолел свой голод и практически укротил звериный пыл.
- Как знаешь, - он с необыкновенной легкостью запрыгнул на потолок и преспокойно улегся, ожидая первых, еще не обжигающих нежную вампирскую кожу, лучей солнца, - ночь просто восхитительная, много влюбленных парочек, их кровь и вправду более горячая…
Скоро рассвет и пора спать. Я скептически хмыкнул, но что поделать, спорить с этим упрямцем сложно. Если ему нужна романтика, то пусть ест все, что двигается и обменивается микробами и слюнями в парке.
- Я иду спать…- сказал и неспешно направился в подвал, где стоял самый настоящий гроб. В нем меня когда-то похоронили. Давно пора его выкинуть, но все не поднимается рука - сентиментальность, что ж поделать?

Видение Джастина.


«Как они узнали?! Почему?!! Что теперь сделают с нами?..» в голове отчаянно бились мысли, словно маленькие зверьки, загнанные в угол. Липкий пот, вперемешку с черной кровью, изрыгаемой из разорванной острыми клыками раны, заливал глаза, и рот, и уши. Рядом терзался ужасными муками Брэндон, на нем, видимо, испытывали серебро… Ужасные крики и страшная боль, пронизывающая все его тело насквозь – они неумолимы. Невидимые садисты, сокрытые кровавой пеленой…
«Компания!..»
Резкое пробуждение. Всего лишь сон, скорее даже видение. Джас уже привык к своей новой роли «гадалки», как любила выражаться Хана, вот только видения редко оказывались ошибочными. Он содрогнулся. На часах высветилось 20:42. Пора вставать. Скоро окончательно стемнеет, и нужно будет снова идти на охоту…