Александр Банников

~~~
...Сверчки тянут песню уныло - стоячую
внутри тростникового лога?
Или Земли дыханье свистящее,
дыханье простреленных легких?
Время, как мышца, задергалось в тике?
И вдруг
его вовсе не стало -
что-то белое накатило.
Я утром понял: из стали.
А ночью казалось кустами сирени -
мгновенными кустами.
Из ничего вырастали свирепо.
Я утром понял: из стали.
И кто-то дерзкий над нами встал,
оградою гор пространство отмерив.
Ночь, раскалясь, расцвела, будто сталь.
Я утром понял: цвет смерти.
И щебетали, как птицы, осколки,
красные клювы вонзавшие смело
в землю, в тела, в траву подростковую.
Я утром понял: сад смерти.
Но не было страха - цвел смертный сад,
и двигалось тело провидчески мудро...
Оглохли разрывы,
сильный ослаб.
Я утром понял,
что это утро...

~~~
На что тебя?..
Ночь, не роскошествуй!
Затея меня унизить — зряшна.
Я знаю наверно, что ты меня больше,
если ты даже на два зрачка.
На что тебя много так?
На что тебя много так!

30 патронов на что в автомате?
29, наверно, для смеху.
Всякий знает одной пули хватит,
чтоб жизнь стала смертью.
На что тебя много так?
На что тебя много так...

Лежал на песке, как сражен наповал.
Песочек в руке бежал, нерасчетлив.
Улыбку он детскую напоминал:
бежит и бежит. Улыбка без щечек.
На что тебя много так?
На что тебя много так!

Я день вспоминал, отверзший мне взгляд.
Глаза, как мозоли кровавые, ныли.
Память, как веки, смежить нельзя,
я взгляду кричу губами немыми:
на что тебя много так?
На что тебя много так.

Пытался я счесть за день шаги.
Число их огромное было, но все же
не было шага того. Может быть,
ступлю его завтра. Он больше, чем больше.
На что тебя много так?
На что тебя много так.

И ночь снизошла, попав в глаз слезинкой,
колючкой проткнув тонкую кожу.
Ночь снизошла, скользнув унизительно
(тень убежала серою кошкой):
на что тебя?
Мало так.
На что тебя мало так.


~~~
Мы курили не только папиросы,
«Охотничьи» и «Беломор».
Просто,
Нам хотелось побыстрей домой.
И – бальзам для раненой души –
Тяжкие затяжки анаши.
Улетали души наши часто,
Надышавшись чарса.
Рыбкой взгляд в ночи тихонько плавал
И клевал наживку – струйку плана.
А когда ослепли мы от хаки –
– Ханки!
Друг мой горемычный, мы горим!
Растлевает души героин.
Видно, до предела сдали нервы –
Мы с монетою во рту покурим геру.
И глаза монета нам закроет,
Снимет боль немного, ненадолго.
Остаются незабрызганными кровью
Лишь воспоминания о доме...
Ты куда уставил взгляд свой пристальный?
Ты со мною говоришь иль с призраком?
Рот усмешкой запер, как от кражи
Дужкою замочною – ворота.
Кто здесь был – тому уже не страшно
Ангела увидеть или чёрта...

~~~
Глаза мои, отдохните. Я вами камень крошил.
Станьте мягче.
Вы настолько остры, что можно карандаши
вами затачивать.

Но можно вами порезать щеку младенца,
подснежника раннего.
Я порою боюсь. Боюсь оглядеться,
чтоб не поранить.

Руки мои, отдохните от курка и от лома,
станьте слабее.
Во сне я увидел деревья — такие ломкие,
от прикосновенья.

Я мыл себя в роднике, как кого-то чужого,
от грязи и от соли.
А на ладонях вздувались, как от ожога -
цветы.
Как мозоли.

И плакала горько вода, боль мою выпив
до самого дна.
И родник пересох. До капельки высох -
кровь потекла.

Кровь — это к родным. Кровь — хорошо...
А утром я понял:
в меня
кто-то
тихо
вошел.
Вошел.
И успокоил.