Стихи, которые вам нравятся

[Astarta]

Жажда смерти

Нет смысла более пытаться
Прогнать жестокую тоску.
Уже пришла пора прощаться
И дуло приложить к виску.
Моя мучительная злоба
Была подпитана извне.
Моя душа скорбит у гроба,
Отдавшись даром Сатане.
В моем больном сознаньи сотни
Мизантропических идей.
Бросаясь в бездну преисподней,
Я отрекаюсь от людей.
Болезненная жажда смерти
Переполняет разум мой.
Я больше не желаю верить
В покой души и рай земной.
И чаша горя и мученья,
Наполненная до краев,
Влечет в объятья преступленья,
Влечет уйти в небытие.
Ничто уже не порождает
Желание продолжить бой.
И мысли эти побуждают
Покончить с миром и с собой.
Мой дух давно уже на грани,
Моя душа давно на дне.
Я думаю, никто не станет
У гроба слезы лить по мне.

[Deadblood]

Луна взошла и я встаю,

Я тихо покидаю жизнь свою.

Теперь не человек я, а вампир,

Устрою на земле кровавый пир.



Но жизнь меня покинула давно,

Душа моя ушла - вокруг темно.

И жить мне одиноко на земле,

Но я живу в кромешной темноте.



И тьма мне словно матушка моя.

О, как люблю и обожаю её я!



Чуть солнце всходит, я опять -

Иду ложусь в свою кровать.

До ночи я лежу в гробу,

Там хорошо, там я живу!



Но жертв своих не выбираю я,

Я всех пугаю и кусаю я.



это с одного сайта мне прислали

[shampus]

Катюша
Михаил Исаковский

Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша
На высокий берег, на крутой.

Выходила, песню заводила
Про степного сизого орла,
Про того , которого любила,
Про того , чьи письма берегла.

Ой ты , песня,песенка,девичья,
Ты лети за ясным солнцем вслед
И бойцу на дальнем пограничье
От Катюши передай привет.

Пусть он вспомнит девушку простую,
Пусть услышит , как она поет,
Пусть он землю бережет родную,
А любовь Катюша сбережет.

Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша
На высокий берег.на крутой.


Надпись на стене больницы(А.С.Пушкин)

Вот здесь лежит больной студент;
Его судьба неумолима.
Несите прочь медикамент:
Болезнь любви неизлечима!


Узник(А.С.Пушкин)

Сижу за решеткой в темнице сырой.
Вскормленный в неволе орел молодой,
Мой грустный товарищ,махая крылом,
Кровавую пищу клюет под окном,
Клюет, и бросает,и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно;
Зовет меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет:"Давай улетим!
Мы вольные птицы;пора,брат,пора!
Туда,где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда,где гуляем лишь ветер ... да я !..."

[VioletSap]

Маяковский:

ЭЙ!

Мокрая, будто ее облизали,
толпа.
Прокисший воздух плесенью веет.
Эй!
Россия,
нельзя ли
чего поновее?

Блажен, кто хоть раз смог,
хотя бы закрыв глаза,
забыть вас,
ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.

Вы все такие скучные, точно
во всей вселенной нету Капри.
А Капри есть.
От сияний цветочных
весь остров, как женщина в розовом капоре.

Помчим поезда к берегам, а берег
забудем, качая тела в пароходах.
Наоткрываем десятки Америк.
В неведомых полюсах вынежим отдых.

Смотри, какой ты ловкий,
а я -
вон у меня рука груба как.
Быть может, в турнирах,
быть может, в боях
я был бы самый искусный рубака.

Как весело, сделав удачный удар,
смотреть, растопырил ноги как.
И вот врага, где предки,
туда
отправила шпаги логика.

А после в огне раззолоченных зал,
забыв привычку спанья,
всю ночь напролет провести,
глаза
уткнув в желтоглазый коньяк.

И, наконец, ощетинясь, как еж,
с похмелья придя поутру,
неверной любимой грозить, что убьешь
и в море выбросишь труп.

Сорвем ерунду пиджаков и манжет,
крахмальные груди раскрасим под панцирь,
загнем рукоять на столовом ноже,
и будем все хоть на день, да испанцы.

Чтоб все, забыв свой северный ум,
любились, дрались, волновались.
Эй!
Человек,
землю саму
зови на вальс!

Возьми и небо заново вышей,
новые звезды придумай и выставь,
чтоб, исступленно царапая крыши,
в небо карабкались души артистов.


А ВЫ МОГЛИ БЫ?

Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?


ПОСЛУШАЙТЕ!

Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!

[Dr_virus]

Лично я обожаю Блока, вот пара его творений:

ПЕСНЬ АДА

День догорел на сфере той земли,
Где я искал путей и дней короче.
Там сумерки лиловые легли.

Меня там нет. Тропой подземной ночи
Схожу, скользя, уступом скользких скал.
Знакомый Ад глядит в пустые очи.

Я на земле был брошен в яркий бал,
И в диком танце масок и обличий
Забыл любовь и дружбу потерял.

Где спутник мой? - О, где ты, Беатриче? -
Иду один, утратив правый путь,
В кругах подземных, как велит обычай,

Средь ужасов и мраков потонуть.
Поток несет друзей и женщин трупы,
Кой-где мелькнет молящий взор, иль грудь;

Пощады вопль, иль возглас нежный - скупо
Сорвется с уст; здесь умерли слова;
Здесь стянута бессмысленно и тупо

Кольцом железной боли голова;
И я, который пел когда-то нежно, -
Отверженец, утративший права!
Все к пропасти стремятся безнадежной,
И я вослед. Но вот, в прорыве скал,
Над пеною потока белоснежной,

Передо мною бесконечный зал.
Сеть кактусов и роз благоуханье,
Обрывки мрака в глубине зеркал;

Далеких утр неясное мерцанье
Чуть золотит поверженный кумир;
И душное спирается дыханье.

Мне этот зал напомнил страшный мир,
Где я бродил слепой, как в дикой сказке,
И где застиг меня последний пир.

Там - брошены зияющие маски;
Там - старцем соблазненная жена,
И наглый свет застал их в мерзкой ласке...

Но заалелся переплет окна
Под утренним холодным поцелуем,
И странно розовеет тишина.

В сей час в стране блаженной мы ночуем,
Лишь здесь бессилен наш земной обман,
И я смотрю, предчувствием волнуем,

В глубь зеркала сквозь утренний туман.
Навстречу мне, из паутины мрака,
Выходит юноша. Затянут стан;

Увядшей розы цвет в петлице фрака
Бледнее уст на лике мертвеца;
На пальце - знак таинственного брака -

Сияет острый аметист кольца;
И я смотрю с волненьем непонятным
В черты его отцветшего лица
И вопрошаю голосом чуть внятным:
"Скажи, за что томиться должен ты
И по кругам скитаться невозвратным?"

Пришли в смятенье тонкие черты,
Сожженный рот глотает воздух жадно,
И голос говорит из пустоты:

"Узнай: я предан муке беспощадной
За то, что был на горестной земле
Под тяжким игом страсти безотрадной.

Едва наш город скроется во мгле, -
Томим волной безумного напева,
С печатью преступленья на челе,

Как падшая униженная дева,
Ищу забвенья в радостях вина...
И пробил час карающего гнева:

Из глубины невиданного сна
Всплеснулась, ослепила, засияла
Передо мной - чудесная жена!

В вечернем звоне хрупкого бокала,
В тумане хме'льном встретившись на миг
С единственной, кто ласки презирала,

Я ликованье первое постиг!
Я утопил в ее зеницах взоры!
Я испустил впервые страстный крик!

Так этот миг настал, нежданно скорый.
И мрак был глух. И долгий вечер мглист.
И странно встали в небе метеоры.

И был в крови вот этот аметист.
И пил я кровь из плеч благоуханных,
И был напиток душен и смолист...

Но не кляни повествований странных
О том, как длился непонятный сон...
Из бездн ночных и пропастей туманных

К нам доносился погребальный звон;
Язык огня взлетел, свистя, над нами,
Чтоб сжечь ненужность прерванных времен!

И - сомкнутых безмерными цепями -
Нас некий вихрь увлек в подземный мир!
Окованный навек глухими снами,

Дано ей чуять боль и помнить пир,
Когда, что ночь, к плечам ее атласным
Тоскующий склоняется вампир!

Но мой удел - могу ль не звать ужасным?
Едва холодный и больной рассвет
Исполнит Ад сияньем безучастным,

Из зала в зал иду свершать завет,
Гоним тоскою страсти безначальной, -
Так сострадай и помни, мой поэт:

Я обречен в далеком мраке спальной,
Где спит она и дышит горячо,
Склонясь над ней влюбленно и печально,

Вонзить свой перстень в белое плечо!"

31 октября 1909




В РЕСТОРАНЕ

Никогда не забуду (он был, или не был,
Этот вечер): пожаром зари
Сожжено и раздвинуто бледное небо,
И на желтой заре - фонари.

Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви.
Я послал тебе черную розу в бокале
Золотого, как небо, аи.

Ты взглянула. Я встретил смущенно и дерзко
Взор надменный и отдал поклон.
Обратясь к кавалеру, намеренно резко
Ты сказала: "И этот влюблен".

И сейчас же в ответ что-то грянули струны,
Исступленно запели смычки...
Но была ты со мной всем презрением юным,
Чуть заметным дрожаньем руки...

Ты рванулась движеньем испуганной птицы,
Ты прошла, словно сон мой легка...
И вздохнули духи, задремали ресницы,
Зашептались тревожно шелка.

Но из глуби зеркал ты мне взоры бросала
И, бросая, кричала: "Лови!.."
А монисто бренчало, цыганка плясала
И визжала заре о любви.

19 апреля 1910



Идут часы, и дни, и годы.
Хочу стряхнуть какой-то сон,
Взглянуть в лицо людей, природы,
Рассеять сумерки времен...

Там кто-то машет, дразнит светом
(Так зимней ночью, на крыльцо
Тень чья-то глянет силуэтом,
И быстро спрячется лицо).

Вот меч. Он - был. Но он - не нужен.
Кто обессилил руку мне? -
Я помню: мелкий ряд жемчужин
Однажды ночью, при луне,

Больная, жалобная стужа,
И моря снеговая гладь...
Из-под ресниц сверкнувший ужас -
Старинный ужас (дай понять)...

Слова? - Их не было. - Что ж было? -
Ни сон, ни явь. Вдали, вдали
Звенело, гасло, уходило
И отделялось от земли...

И умерло. А губы пели.
Прошли часы, или года...
(Лишь телеграфные звенели
На черном небе провода...)
И вдруг (как памятно, знакомо!)
Отчетливо, издалека
Раздался голос: Ecce homo!
Меч выпал. Дрогнула рука...

И перевязан шелком душным
(Чтоб кровь не шла из черных жил),
Я был веселым и послушным,
Обезоруженный - служил.

Но час настал. Припоминая,
Я вспомнил: Нет, я не слуга.
Так падай, перевязь цветная!
Хлынь, кровь, и обагри снега!

4 октября 1910

УНИЖЕНИЕ

В черных сучьях дерев обнаженных
Желтый зимний закат за окном.
(К эшафоту на казнь осужденных
Поведут на закате таком).

Красный штоф полинялых диванов,
Пропыленные кисти портьер...
В этой комнате, в звоне стаканов,
Купчик, шулер, студент, офицер...

Этих голых рисунков журнала
Не людская касалась рука...
И рука подлеца нажимала
Эту грязную кнопку звонка...

Чу! По мягким коврам прозвенели
Шпоры, смех, заглушенный дверьми...
Разве дом этот - дом в самом деле?
Разве так суждено меж людьми?

Разве рад я сегодняшней встрече?
Что ты ликом бела, словно плат?
Что в твои обнаженные плечи
Бьет огромный холодный закат?

Только губы с запекшейся кровью
На иконе твоей золотой
(Разве это мы звали любовью?)
Преломились безумной чертой...

В желтом, зимнем, огромном закате
Утонула (так пышно!) кровать...
Еще тесно дышать от объятий,
Но ты свищешь опять и опять...

Он не весел - твой свист замогильный...
Чу! опять - бормотание шпор...
Словно змей, тяжкий, сытый и пыльный,
Шлейф твой с кресел ползет на ковер...

Ты смела! Так еще будь бесстрашней!
Я - не муж, не жених твой, не друг!
Так вонзай же, мой ангел вчерашний,
В сердце - острый французский каблук!

6 декабря 1911

[oxy]

Все нервы о тебе поют,
Все кости по тебе болят...
В такую муку только пьют
Волну, что пахнет, как булат.
Но хоть во рту железный вкус
Пройдет по горлу, как кинжал,
Я не сопьюсь, я не сопьюсь -
Я ранку пальцами зажал.
Ведь ты, расправившись со мной,
Столкнула ножкою ко дну
Совсем не мир духовный мой,
А маску внешнюю одну.
Не стану буйствовать, кляня,
Венец терновый не совью:
Ведь ты отвергла не меня,
А только женственность свою.

Илья Сельвинский.


Я хочу вобрать в себя навеки
Весь пейзаж твоих полярных глаз
И звезду, что лишь в XX веке
На небе торжественно зажглась....
Наглотаться бы перед разлукой
Слов твоих и смеха, милый друг,
Чтоб затем с удвоенною мукой
Услыхать безмолвие вокруг.

Илья Сельвинский.

[oxy]

вот еще одно стихотворение которое очень мне нравится...
Если умру я, если исчезну,
Ты не заплачешь. Ты б не смогла.
Я в твоей жизни, говоря честно,
Не занимаю большого угла.

В сердце твоем оголтелый дятел
Не для меня стучит о любви.
Кто я, в сущности? Так. Приятель.
Но есть права у меня и свои.

Бывает любовь безысходнее круга _
Полубезумье такая любовь!
Бывает - голубка станет подругой,
Лишь приголубь ее голубок,

Лишь подманить воркованием губы,
Мехом дыханья окутать ее,
Грянуть ей в сердце прямо и грубо
Жаркое сердцебьенье свое...

Но есть на свете такая дружба,
Такое чувство есть на земле,
Когда воркованье просто не нужно,
Как рукопожатье в своей семье,

Когда не нужны ни встречи, ни письма,
Но вечно глаза твои видят глаза,
Как если б средь тонких струн организма
Новый какой то нерв завелся.

И знаешь: что б ни случилось с тобою,
Какие б ни прокляли голоса -
Тебя с искалеченной судьбою
Те же теплые встретят глаза,

И встретя не так, как радушные люди,
Но всей глубиною своей теплоты,
Не потому что ты абсолютен,
А просто за то, что ты - это ты.

[JnusOdra]

А мне нравиться это!!!)))

НАМ ДЕМОНЫ НОЧИ ЗАСЕЯЛИ ПОЛЕ ЗУБАМИ ДРАКОНА.
ВОСХОД УЖЕ БЛИЗОК, И БОГИ, ПОСЛУШНЫЕ СЛУГИ ЗАКОНА, ПОЙДУТ ПО ПОЛЯМ, ОПАЛЯЯ ОГНЕМ ЯДОВИТЫМ И ВЕЧНЫМ,-КАЧНЕТСЯ БЕЗССМЕРТИЕ К НАМ, КАМЕНЕТЬ ОСТАВЛЯЯ БЕЗПЕЧНЫХ. И ДАЛЬШЕ ПО СВЕТУ МГНОВЕННО УНОСИТЬСЯ ЗАРЕВО НОЧИ , КРУГОМ ПОЛЫХАЕТ, НО НЕБО СВЯТОЕ СМИРИТЬСЯ НЕ ХОЧИТ! И СЫПЛЕТ НЕБЕСНЫЙ ОГОНЬ БЕЗ КОНЦА, ГОЛУБОЙ НЕ БАГРОВЫЙ, И ПАДАЕТ СНЕГ ИЛИ ДОЖДЬ, ИСЦЕЛЯЯ ЗЕМНЫЕ ПОКРОВЫ. Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ХУЛИТЬ ЗА ИЗБЫТОК СВЯЩЕННУЮ ВЛАГУ, НАСКВОЗЬ ПРОПИТАЮСЬ, ДО НИТОК, ПОЙДУ ПРОПОВЕДОВАТЬ БЛАГО-ДЕРЖИТЕСЬ ДАРУЮЩЕЙ ЖИЗНИ НЕЗРИМОЙ НЕБЕСНОЙ ОСНОВЫ!ИНАЧЕ ИЗ НОЧИ НЕ ВЫЙТИ И ШАНСА НЕ БУДЕТ ВТОРОГО.. о ЧЕМ ЭТО Я?-КАК ВСЕГДА НА РАССВЕТЕ СПОКОЙНО СВЕТАЕТ, И ПТИЦА ЛЕТИТ ИЗ ГНЕЗДА И ОБРАТНО В НЕГО ЗАЛЕТАЕТ. И МЕРНО, ПОЧТИ НЕЗМЕННО ДЫХАНИЕ ТУЧ И ПРЕДГОРИЙ, И ТОЛЬКО В ДУШЕ ОТГОЛОСОК НЕДАВНЕЙ БОРЬБЫ КАТЕГОРИЙ. УЖЕЛИ ТАК БЫЛО КОГДА-ТО И ГОРЕ ВОКРУГ ПОЛЫХАЛО? УЖЕЛИ ЗАБЫЛИ?-КАК МАЛО МЫ ПОМНИМ, КАК МАЛО.. И НОЧЬ НАМ ПРИНОСИТ ПРОХЛАДУ И ЛАСКОВЫЙ СОН БЛАГОДАТНЫЙ, И СЕРДЦЕ СТУЧИТ, СЛОВНО В КАМЕНЬ СТУЧИТ, ВОЗВРАЩАЯСЬ О БРАТНО..

[Night Tiger]

Предчувствие

Моя любовь - палящий полдень Явы,
Как сон разлит смертельный аромат,
Там ящеры, зрачки прикрыв, лежат,
Здесь по стволам свиваются удавы.

И ты вошла в неумолимый сад
Для отдыха, для сладостной забавы?
Цветы дрожат, сильнее дышат травы,
Чарует все, все выдыхает яд.

Идем: я здесь! Мы будем наслаждаться, -
Играть, блуждать в венках из орхидей,
Тела сплетать, как пара жадных змей!

День проскользнет. Глаза твои смежаться.
То будет смерть. - И саваном лиан
Я обовью твой неподвижный стан.

В. Брюсов

Все кончено...

Эта светлая ночь, эта тихая ночь,
Эти улицы, узкие, длинные!
Я спешу, я бегу, убегаю я прочь,
Прохожу тротуары пустынные.
Я не в силах восторга мечты превозмочь.
Повторяю напевы старинные,
И спешу, и бегу, - а прозрачная ночь
Стелит тени, манящие, длинные.

Мы с тобой разошлись навсегда, навсегда!
Что за мысль несказанная, странная!
Без тебя и наступят и минут года,
Вереница, неясно туманная.
Не сойдемся мы вновь никогда, никогда,
О, любимая, вечно желанная!
Мы расстались с тобой навсегда, навсегда...
Навсегда? Что за мысль несказанная!

Сколько сладости есть в тайной муке мечты.
Этой мукой я сердце баюкаю,
В этой муке нашел я родник красоты,
Упиваюсь изысканной мукою.
"Никогда мы не будем вдвоем, - я и ты..."
И на грани пред вечной разлукою
Я восторгов ищу в тайной муке мечты,
Я восторгами сердце баюкаю.

В. Брюсов

На журчащей Годавери

Лист широкий, лист банана,
На журчащей Годавери,
Тихим утром - рано, рано -
Помоги любви и вере!

Орхидеи и мимозы
Унося по сонным волнам,
Осуши надежды слезы,
Сохрани венок мой полным.

И когда, в дали тумана,
Потеряю я из виду
Лист широкий, лист банана,
Я молиться в поле выйду;

В честь твою, богиня Счастья,
В честь твою, суровый Кама,
Серьги, кольца и запясья
Положу пред входом храма.

Лист широкий, лист банана,
Если ты обронишь ношу,
Тихим утром - рано, рано -
Амулеты все я сброшу.

По журчащей Годавери
Я пойду, верна печали,
И к безумной баядере
Снизойдет богиня Кали!

В. Брюсов

В прошлом

Ты не ведала слов отреченья.
Опустивши задумчивый взор,
Точно в церковь, ты шла на мученья,
Обнаженной забыла позор.

Вся полна неизменной печали,
Прислонилась ты молча к столбу, -
И соломой тебя увенчали,
И клеймо наложили на лбу.

А потом, когда смели бичами
Это детское тело терзать,
Вся в крови поднята палачами,
"Я люблю" ты хотела сказать.

В. Брюсов

* * *

Я помню вечер, бледно - скромный,
Цветы усталых георгин,
И детский взор, - он мне напомнил
Глаза египедских богинь.

Нет, я не знаю жизни смутной:
Горят огни, шумит толпа, -
В моих мечтах - Твои минуты:
Твои мемфисские глаза.

В. Брюсов

Кубок

Вновь тот же кубок с влагой черной,
Вновь кубок с влагой огневой!
Любовь, противник необорный,
Я узнаю твой кубок черный
И меч, взнесенный надо мной.

О, дай припасть устами к краю
Бокала смертного вина!
Я бросил щит, я уступаю, -
Лишь дай, припав устами к краю,
Огонь отравы пить до дна!

Я знаю, меч меня не минет,
И кубок твой беру спеша,
Скорей! Скорей! пусть пламя хлынет,
И крик восторга в небо кинет
Моя сожженная душа!

В. Брюсов

[oxy]

А. Ахматова. Как соломинкой...


Как соломинкой, пьешь мою душу.
Знаю, вкус ее горек и хмелен.
Но я пытку мольбой не нарушу.
О, покой мой многонеделен.

Когда кончишь, скажи. Не печально,
Что души моей нет на свете.
Я пойду дорогой недальней
Посмотреть, как играют дети.

На кустах зацветает крыжовник,
И везут кирпичи за оградой.
Кто ты: брат мой или любовник,
Я не помню, и помнить не надо.

Как светло здесь и как бесприютно,
Отдыхает усталое тело...
А прохожие думают смутно:
Верно, только вчера овдовела.


А. Ахматова. Сердце к сердцу...


Сердце к сердцу не приковано,
Если хочешь — уходи.
Много счастья уготовано
Тем, кто волен на пути.


Я не плачу, я не жалуюсь,
Мне счастливой не бывать.
Не целуй меня, усталую, -
Смерть придется целовать.


Дни томлений острых прожиты
Вместе с белою зимой.
Отчего же, отчего же ты
Лучше, чем избранник мой?