Оборотни в мифах народов мира

[Бомж с Дробовиком]

Глава пятая
ОБОРОТНИ В СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Олаус Магнус о вервольфах Ливонии. — Из сочинечта епископа Майолуса. - Об Альбертусе Перикофциусе. - Аналогичный случай в Праге. — Святой Патрик. - Повествование Иоанна Нюрнбергского. - Бисклавре. - Оборотни в Курляндии. — Пейре Видаль. — Ликантроп в Павии. — Рассказы Бодена об оборотнях. - Случай ликантропии, описанный Форестусом. —
Неаполитанский оборотень

В труде Олауса Магнуса находим следующие сведения:
"В Пруссии, Ливонии и Литве население постоянно страдает от прожорливых волков, нападающих на скот, который отбивается от стада и забредает в лес. Однако эту беду местные считают менее тяжкой, чем злодеяния, чинимые людьми, что обращаются в волков.
В ночь накануне Рождества Христова множество волков-оборотней собираются в условленном месте и оттуда разбегаются стаями, яростно круша все, что попадется им на пути, и безжалостно убивая людей и домашний скот. От этих набегов тамошнее население страдает гораздо сильнее, чем от ущерба, прячиняемого обычными волками. Ведь если случится стае оборотней заприметить в лесу одинокий хутор, он будет осажден; оборотни станут пытаться выбить двери, и, коли им это удастся, они ворвутся в дом и сожрут всех его обитателей, людей и домашних животных, а потом спустятся в погреб и осушат весь запас меда и пива, причём пустые бочки водрузят одну на другую, тем самым показывая, что здесь побывали не просто волки... На границе Литвы, Ливонии и Курляндик сохранились руины старого замка. У его стен по ночам иногда собираются тысячи оборотней, чтобы посостязаться в прыгучести. Те, кто окажется не в силах запрыгнуть на стену замка (обычно такое случается с теми, кто порядком разжирел), безжастно караются вожаками — их немедленно убивают". (Olaus Magnus. Historia de Gent[ibus] Septent[rionalibus]. Basil. 15. Lib.XVIII. Cap. 45.). В главе 47 Олаус повествует о некоем дворянине, который однажды, путешествуя в сопрождении нескольких крестьян, заблудился в чаще леса. Надо сказать, что крестьяне те кое-что смыслили в колдовстве. Когда настала ночь, путникам оказалось негде заночевать. К тому же они были очень голодны, а припасы еды у них иссякли. Тогда один крестьянин предложил остальным, что добудет ягненка, если они поклянутся впредь молчать об этом. Все поклялись.
Крестьянин удалился в лес и перекинулся волком. В этом обличье он капал на стадо которое паслось неподалеку, схватил ягкенка и принес его в зубах своим спуткикм. Те чрезвычайно обрадовались. Оборотень же вновь удалился в лес и там
превратился в человека.
Жена ливонского - дворянина сказала как-то своему слуге, что сомневается в том, чтобы люди могли на самом деле превращаться в животных. Слуга же выразил готовность немедленно представить ей доказательства того, что такое возможно. Он вышел из комнаты, а через мгновекие под окнами жешцина увидела волка. Собаки погнались за ним, и одной из них удалось вырвать глаз. Когда на следующий день слуга явился к хозяйке, она увидела, что он окривел.
Епископ Майолус и Каскар Пейцер приводят в своих сочинениях следующие сюжеты из жизни населения Ливонии (Majoli Episc. Vulturoniensis, Dies Canicul[ares]. Helenopolis, 1612. Tom. II. Colloq. 3. // Peucer K. Comment[arius] de Praecipuis Divin[ationum] Generibus. 1591. P. 169.).
В Рождество хромоногий мальчик бродит по округе и сзывает многочисленных служителей дьявола. Все они покорно устремляются к условленному месту; тех же, кто не хочет туда идти или идет неохотно, погоняют железными плетьми их же товарищи, в кровь раздирая несчастным спины.. Собравшиеся утрачивают человеческий облики превращаются в волков. И тех оборотней — тысячи и тысячи. Стаю возглавляет вожак с железным кнутом, все следуют за ним, "будучи глубоко убежденными, что на самом деле стали волками". Они нападают на стада коров и овец, но, как правило, не причиняют вреда людям. Если путь стае преграждает река, вожак может хлестнуть кнутом по водам, и те расступятся, пропуская оборотней на другой берег. Это суеверие открыто порицалось Церковью. Епископ Бурхард взывал к верующим: "Неужелии вы уверовали в то, во что привыкли верить некоторые, будто некие существа называемые у непросвещенных парками, существуют и на самом деле обладают той властью, которой их наделяют непросвещенные? То есть неужели, когда рождается человек, они могут предопределить его судьбу как захотят; независимо о воли самого человека, они способны превратить его в волка, того, что непросвещенные называют вервольфом, или придать ему любой иной облик?
Подобным же образом святой Бонифаций в своих проповедях призывал бороться с суевериями относительно "ведьм и людей, обращенных в волков" (Проповедь цит. по сочинению Э. Мартена и Ю. Дюрана, IX: 217.).В научной диссертации Мюллера о ликантропии со ссылкой на Клувериуса и Даннхаверуса (Acad. Homilet, часть II) приводится повествование о некоем Альбертусе Перикофциусе из Московии, который был известен своим дурным нравом и плохим отношением к слугам. Однажды ночью его не было дома, а на следующее утро выяснялОЁь, что все стадо скота, которое он в качестве подати выбил из своих крестьян, пало. Когда хозяин вернулся, ему сообщили о случившемся. Злодей разразился ужасными проклятиями и в конце концов крикнул: "Пусть тот, кто загубил мое стадо, теперь сожрет трупы и меня вместе с ними, коли на то воля Божия".
Едва Альбертус это проговорил как с его рук на землю закапала кровь, а сам благородный днорянин вдруг обратился в дикого пса, помчался на луг, где лежало мертвое стадо, и принялся пожирать падаль, может бьггь, он там и поныне. Жена хозяина в то время была на сносях; не выдержав ужасного зрелища, бедняжка умерла от страха. Об этом событии известно не понаслышке, а от непосредственных свидетелей. В другой истории со сходным сюжетом речь идет о некоем господине, жившем неподалеку от Праги, который нещадно обирал своих крестьян и притеснял их всевоаможными способами. Как-то раз он забрал у бедной вдовы, оставшейся с пятью детьми, последнюю корову.Господь покарал злодея, и на следующий день его огромное стадо погибло. Когда иечестивец принялся богохульствовать, Господь превратилего в пса, оставив от человеческого облика лишьголову.
По легеще, святой Патрик превратил валлийского короля Веретикуса в волка. Святой Наталий в свою бытность настоятелем монастыря предал анафеме довольно знатный ирландский род, такчто с той поры все женщины и мужчины в проклятом семействе на семь лет обращались в волков с жалобяым воем бродили по лесам и без утодяя голод мясом овец, унесенных из крестьянских стад. (Hartung Phil[ipp]. Conciones Tergeminx [in festa totius anni...] Pars II. P. 367.) Епископ Майолус рассказывает о прусском герцоге, который должен был судить собственного крестьянина за то, что тот нападал на скот соседей. Перед герцогом предстал несчастный человек с окровавленным лицом, весь искусанный собаками, которые якобы потрепали его, когда он ещё был в обличье волка. Про подсудимого говорили, будто он превращался в волка два раза в год:
под Рождество и в середине лета, а перед этим всякий раз, едва на его теле начинала расти волчья шерсть, становился сердит и нелюдим.
Оборотня посадили в тюрьму и вели за ним постоянное наблюдение, чтобы он, не дай бог, не принял обличье волка и не сбежал. Однако ничего примечательного не произошло. Если Олаус Магнус в своем сочинении упоминает именно этого оборотня (что вполне вероятно, судя по сходному месту и времени), то в конце концов, видимо, беднягу погребли заживо.
Иоанн из Нюркберга рассказывает о таком случае (John Eus. Nuremberg. De Miracul. in Europa. Lib. II. Cap. 42.): как-то раз один священник путешествовал в чужой стране и заблудился в лесу. Вдруг за деревьями он увидел свет и тотчас поспешил туда. На поляне горел костер, а у огня сидел волк. Зверь заговорил с ним человеческим голосом: он попросил святого отца не бояться и объяснил, что принадлежит к оссирийской расе и каждый представитель его племени должен проводить семь лет в обличье волка. После этого те, кто уцелеет, могут вернуться из леса и возвратить себе человеческий облик. Волк попросил священника навестить его тяжелобольную жену и не отказать ей в последнем причастии. После некоторых колебаний святой отец согласился, ибо поверил, что перед ним впрямь не звери, но люди: волк жестикулировал передними лапами, как руками, а его жена стянула с головы волчью шкуру и стала обычной старухой.
У Марии Французской в "Лэ об оборотне"находим следующие строки (Переложение того же сюжета об оборотне можно найти в сборнике Дж. Эллиса. См.: Ellis G. Early English Metrical Romances):

В Бретани звался бисклавре,
В Нормандии — гарваф.

Историй есть о том немало,
Ведь раньше часто так бывало,
Что люди с этакой душой
Жили зверьми в глуши лесной.

В "Breslauische Sammlungen" (Supplement III. Curieuser und nutzbarer Anmerkungen von Natur und Kunstgeschichten, gesammelt von Kanold. 1728.)есть интересная статья Ранеуса о вервольфах Курляндии. Автор, в частности, пишет: "Многие истории об оборотнях основыаются не на слухах, а на бесспорных фактах, которые подтверждают лишь, что Сатана (если только мы не сомневаемся также и в его существовании) держит в своей власти всех детей тьмы. На тех же, кто страдает ликантропией, он воздействует тремя способами
1) в некоторых обстоятельётвах они ведут себя как волки, например нападают на овец, убивают скот и т.п., но при этом на самом деле не превращаются в волков (в оборотней не верит никто из ученых мужей Курляндии), а остаются в людском обличье, однако им самим при этом кажется, что они стали волками, причем эта Галлюцинация распространяется и на всех, кто видит несчастных в этом состоянии, - им чудится стаи волков, хотя перед ними не волки, а люди;
2) страдающие ликантропией видят сны, в которых они нападают на скот, а поутру верят, что и вправду было, хотя на самом деле всю ночь они провели в своей постели под властью видеий, насылаемых дьяволом;
З) демоны могут вселяться в обычных волков, заставляя их вести себя необычным образом, а потом являют эти сцены в видениях страдающим ликантропией, так что, проснувшись, несчастным кажется, будто они в волчьем обличье совершили
всё увиденное во сне".
Чтобы проиллюстрировать каждый из указанных способов дьявольского искуса на конкретном примере, Ракеус приводит три истории об оборотнях, которые, как он отмечает, основаны на вполне достоверных фактах. В первоЙ речь идет о некоем господине, которому однажды случилось увидеть как волк тащит овцу из его стада. Разгневанный хозяин выстрелил в зверя, ранив его, так что тот взвыл от боли и скрылся в чаще. Когда же этот господин вернулся домой, то выяснилось, что вся округа полнится слухами будто он стрелял в одного из своих арендаторов, трактирщика Микеля. Жена трактирщика по имени Лебба рассказала все, что знала, а многочисленные свидетели подтвердили: ее муж посеял рожь и хотел устроить праздничный обед по этому поводу, но не знал, где взять мяса. Жена умоляла его ни в коем случае не покушаться на хозяйский скот, зная, что все стада охраняют злые собаки. Однако муж ее не послушал и решил-таки украсть овцу, за что и поплатился. Раненый Микель кое-как доковылял до дому, а там от обиды и ярости набросился на собственную лошадь и прокусил ей горло. Это произошло, в 1684 году.
В том же году охотнику, вьследившему стаю волков и совсем уже было собиравшемуся откры по ним стрельбу, был голос:
— Эй, приятель, не стреляй! Так и знай, ничего хорошего из этого не выйдет!
Третья история рассказывает о несчастн страдающем ликавтролией, который предстал перед судом по обвинению в колдовстве. Посколь у законников не было никаких доказательств преступлення, они подослали к подсудимому местко крестьянина, чтобы тот выведал правду. Крестьянин должен был попросить оборотня помочь ему из мести загубить корову соседа, но сделать это осторожно, желательно в обличье волка. Обвиняемый сперва не соглашался, но после долгих уговоров услил. На следующее утро в хлеву была найдена задранная корова, однако охранники, сторожившие заключенного, дружно поклялись, что ни на миг не спускали с него глаз и точно знают, что подсудимый не покидал камеру и всю ночь крепко спал. Видели лишь, как он шевельнулся во сне.
Виериус и Форестус, ссылаясь на Гийома Брабантского, рассказывают о некоем знатном господине, который был настолько одержим дьяволом, что ему то и дело начинало казаться, будто он волк. И тогда он устремлялся в лес и иногда даже нападал на маленьких детей. Однако в конце концов Господь сжалился над несчастным и вернул ему рассудок.
Наверняка сходным психическим расстройством страдал и знаменитый провансальский трубадур Пейре Видаль. Якобы он был влюблен в некую даму из Каркассона по имени Лоба (что на местном диалекте значит "волчица") и от избытка чувств выл, словно волк, бродя по округе, более напоминая неразумного зверя, чем человека. Волчья страсть нашла отражение в одном из стихотворений трубадура — A tal Donna (Bruce Whyte [A.] Histoire des langues romanes [et de leur litterature...] [Paris, 1841]. Tom II P. 248.):

Увенчан счастьем я безмерным,
Оно дороже всех корон:
Ведь я любим, и я влюблен
И буду ей вовеки верным.
Как Ричард, я богат точь-в-точь:
Платок дала мне графа дочь.
Что мне Анжуй? Зачем Турен,
Когда есть рук любимых плен?
Я даже волком стать готов,
И оборотнем называться,
И по пустым лесам екитаться,
Пугая праздных пастухов;
Ни дом не нужен, ни кровать —
Готов в лесу я зимовать:
Меня согреет, вновь и вновь
В любой мороз моя любовь.
Волчица, Лоба, пред тобой
Тот, кто обрел в тебе святыню,
Тот, кем владеешь ты отныне,
Теперь я навсегда лишь твой.

Иов финцелиус в своем трактате (Fincelius [H.] De Mirabilibus. Lib. XI.) приводит трагическую историю одного крестьянина из Павии, который, перекинувшись волком, нападал на людей и разрывал их в клочья. Когда злодея в конце концов поймали, он пытался убедить судей в том, что, по сути, ничем не отличается от обычного волка: просто у волка шерсть растет наружу, а у нёго — внутрь. Члены магистрата, тоже, видимо, личности весьма кровожадные, повелели отрубить обвиняемому руки и ноги, чтобы проверить, правду ли он говорит От тяжелых увечий подсудимый умер. Происшествие датировано 1541 годом. Встречающийся в этом рассказе мотив ношения шкуры шерстью внутрь является очень древним: латинское слово versipellis (букв: "вывернутая наизнанку шкура") использовалось применительно к людям в произведениях Петрония, Луцилия и Плавта имело уничижительное или даже оскорбительное значение. Сходную семантику могло иметь и слово hamrammr в скандинавских языках
Финцелиус также рассказывает, что в 1542 году в окрестностях Константинополя развелось столько вервольфов, что сам имттератор выехал из города во главе своего войска, чтобы сразиться с ними. В той битве погибло полторы сотни оборотней.
Спрангер повествует о трех молодых дамах которые, превратившись в кошек, напали на своего работника, однако мужчина сумел дать отпор кошкам и ранил их. Наутро всех трех барышень, истекающих кровью, нашли в постелях.
У Майолуса находим рассказ о некоем человеке, страдающем ликактропией, которого однажды привели к Помпонацци. Крёстьяне обнаружили несчастного в стогу сена. Когда они попытались приблизиться, бедняга закричал, что он оборотень и что лучше им бежать прочь и спасаться, пока он не набросился на них. Крестьяне позвали подмогу, скрутили оборотня и совсем уже было собирались содрать с него шкуру, чтобы посмотреть, правда ли у него волчья шерсть растет внутрь, но передумали и привели к Помпонацци. Тот спас беднягу от гибели и назначил ему лечение.
В сочиненкях Бодена также есть несколько йсторий об оборотнях, якобы записакных со слов надежных свидетелей. Жаль только, что большинство этих надежных свидетелей наверняка были патологическими лжецами. Впрочем, сейчас речь не о том. Так вот, по словам Бодена, генеральный королевский прокуратор Бурден однажды поведал ему, что как-то раз выстрелил в волка и увидел, что стрела застряла у нёго в бедре. Некоторое время спустя Бурден зашел на постоялый двор и в углу на кровати увидел раненого, из бедра у которого торчала та самая стрела. В 1566 году в Верноне развелось множество ведьм и колдуний, принимавшкх кошачье обличье. Как-то раз в пустынном месте на пятерых мужчин напала стая кошек. Те, Однако, не струсили и дали бой, убив одну кошку и ранив многих. На следующий день у нескольких горожанок обнаружились аналогичные ранения, но все дамы, будучи призванными в суд, смогли дать разумные объяснения касательно природы своих увечий.
Боден также цитирует Пьера Марнера, автора трактата о колдунах, которому якобы довелось в Савойе наблюдать превращение людей в волков.
Де Нино рассказывает о случае, происшедшем в Швейцарии, неподалеку от Люцерна. (Nynauld [J. de.] De la lycanthropie, [transformation et extase des sorciers]. Paris, 1615. P. 52.) Крестьянин пошел в лес нарубить дров, и вдруг на него напал волк. Обороннясь топором, крестьянин отрубил зверю переднюю лапу. В тот миг, когда из лапы хлынула кровь, волк начал превращаться в человека, и вскоре напуганный крестьянин увидел перед собой женщину без правой руки. Колдунью сожгли заживо.
Узнать ведьм в зверином облике достаточно легко по отсутствию хвостов. В свою очередь, когда дьявол принимает человеческое обличье, превращение тоже несовершенно: он никогда не может избавиться от копыт на ногах, как у сатира. Людям же, по-видимому, стоит остерегаться всех бесхвостых животных, ибо они запросто могут оказаться превращенными колдунами и ведьмами. Странно, что заводчики бесхвостьтх мэнских кошек до сих пор пребывают на этот счет в счастливом неведении.
В главе своего труда, посвященной болезням мозга, Форестус рассказывает о случае, который произошел в середине ХУI века в Алкмааре (Голандия) и свидетелем которого был он сам. В тех местах жил крестьянин, у которого каждую весну наблюдались припадки бешенства: обезумев, он бе жал к церкви, врывался внутрь, принимался ска- кать по скамьям, танцевать и бёсноваться. В руке при этом крестьянин обычно держал большую палку, которой оборонялся от собак, с лаем преследовавших его и бросавшихся на него, так что все его ноги покрывали шрамы от укусов. Лицо больного было бледно, глаза запали. Форестус счел возможным диагностировать ликантропию, хотя нигде не говорится, что несчастный верил, будто во время припадков превращается в волка. В качестве аналогвчного примера ученый ссылается на случай некоего испанского аристократа, корому казалось, что он превращается в медведя. Больной впадал в дикую ярость и убегал в лес.
Донатус из Альтомаре (De medend[is] human[i] corp[oris malis ars medica...] Lib. I. Cap. 9.). утверждает, что на улицах Неаполя видел человека, окруженного толпой
зевак, который верил, что превратился в волка. В припадке безумия он вырыл из могилы мертвеца, оторвал у трупа ногу и понес ее на плече. История датирована серединой ХУI века.